Вместе с Красиковым по карте следим, где по нашему расчету должен быть Карпов. Андрей Яковлевич перед войной закончил военную школу летчиков и летчиков-наблюдателей, поэтому хорошо разбирался в воздушной обстановке. Мысленно следя за полетом, он медленно произносит:
– Пересек линию фронта… сейчас уже в зоне зенитного огня…
Представляю положение Карпова. Вот он вынырнул из тумана, проносится над головами врагов, глазами шарит по земле, старается все запомнить, а возможно, сразу же передает на КП командующего. Пилотирует на ощупь… Расчетное время истекло, ждем возвращения разведчика. Красюкова вызвали по телефону из дивизии. Может, будет команда на мой вылет? Оказывается, начальника штаба спрашивали, есть ли связь с Карповым. Сержант-радист напряженно слушает эфир, часто повторяет:
– 63-й! Я «Вагранка»! Как слышите? Перехожу на прием!
Ответа нет. Уже приближается вечер. На старте жгут осветительные ракеты. Напрягая слух, стараемся уловить гул мотора. Нет, тщетно. Вместе с топливом истекло и время. Радист упорно терзает эфир. Красюков сел за телефон и начал опрашивать аэродромы соседей. И в этот момент в телефонный разговор неожиданно «врывается» дивизионный диспетчер:
– Карпов сел на аэродроме соседней дивизии! Цел и невредим!
Все вздохнули с облегчением. Словно гора с плеч! На следующий день Карпов рассказывал:
– Никогда еще не был в таком положении. Перед глазами – сплошной туман. Думал – не доберусь обратно. У Днепра облачность все ниже и ниже. Иду на бреющем над самыми кустами, а консоли все равно режут вату облаков. Внизу – дорога, на ней машины, в них гитлеровцы. Дал по ним пулеметную очередь. На развороте вынырнул из молочной пелены, взглянул вниз – голая степь. Значит, река позади. Беру курс к своим. Слышу голос командира. Он сообщает курс на ближайший аэродром. Иду по курсу… Вскакиваю на какой-то аэродром. Смотрю – «илы» с белыми полосами на киле. Братская дивизия! Ничего не вижу. Вдруг – красные ракеты замечаю. И знаешь, к кому сразу попал в лапы? К нашему Захару Хиталишвили! Он словно ждал меня. Говорит: «Хар-роший друг, на Новый год в гости прилетел! Молодэц!» Кстати, тебе привет и новогодние поздравления.
– Что видел на плацдарме?
– Немного. Машины с гитлеровцами, солдат. Кое-что передал на КП армии.
Одним словом, рядовой вылет. Только и памятно, что состоялся он на Новый год. Рядовой вылет… А сколько в нем было риска и смелости! Иной летчик в такую погоду мог и растеряться, и задание не выполнить. Возвратился бы с полпути – никто не осудил бы: туман, нелетная погода. А вот Карпов сделал все, что мог, и вряд ли кто в такой обстановке сделал бы больше. Весь январь был туманный и затруднял действия нашей авиации. Штурмовики, которым не привыкать ходить у самой земли, сейчас едва не задевали ее винтами. Можно сказать, гладили степь своими плоскостями. Словно из-под земли, выскакивали они на позиции противника и наносили по ним удар. Но вылетать из-за погодных условий приходилось в одиночку или малыми группами в два-три самолета. От этого эффективность ударов снижалась.
31 января. Я хорошо запомнил эту дату и этот серенький, промозглый день, который закончился так трагически. Часам к одиннадцати облачность начала немножко подниматься, посветлело. Меня срочно вызвали на КП.
Майор Красюков стоял у стола с большой картой, что-то прикидывал на ней и заметно нервничал.
– Василий Василич, смотри сюда, – начальник штаба ткнул карандашом в извилистую линию Днепра.
– Приказано разведать переправы противника от Большой Лепетихи вверх до Никополя. Не исключено, что некоторые спрятаны под водой, сразу их не разглядишь. Тем более в такую погоду. Вместе со мной должен лететь лейтенант Кошман. Для прикрытия выделено четыре истребителя, встреча с ними над их аэродромом.
– Андрей Яковлевич, зачем в такую погоду истребители? – спрашиваю у начштаба. – Во-первых, они связывают нас маршрутом. Во-вторых, придется ради них подниматься повыше.
– Нам не совсем известна обстановка. Очевидно, там, – майор Красюков ткнул пальцем в потолок, – знают лучше. Прикрытия зря не дают.
Возможно, и так. На войне часто бывает, что по солдатскому календарю праздник, а по командирскому – рабочий день. Или наоборот. Все зависит от угла зрения и перспективы. Вместе с Кошманом выбираем маршрут. Юра – способный летчик, уже побывал в сложных переделках: недавно был подбит и ранен. Невысокого роста, подвижный, как шарик ртути, Кошман нетерпеливо спрашивает:
– Товарищ командир, может, отказаться от истребителей? Они нас связывают.
Было время, когда мы очень нуждались в прикрытии. И сейчас в ясную погоду вместе с истребителями безопаснее – они, как щит над головой. Дружба истребителей и штурмовиков ковалась в совместных воздушных боях. Мы научились надежно защищать друг друга. И наши совместные вылеты диктовались интересами задачи. Сейчас же это только осложняло полет.
– Может, на бреющем махнем? – подает голос Иван Сычев.
Он хорошо разбирается в тактике и, как воздушный стрелок, часто дает дельные советы. Я всегда предпочитал этот вид полета. Правда, из-за сложности ориентировки не все летчики любят малые высоты. Меня штурманская сторона вопроса не волновала. Мешало другое.
– Истребители ведь не пойдут на бреющем, – отвечаю стрелку.
Потом меня долго преследовало и мучило сознание того, что не внял полупросьбе-полусовету Сычева. Две пары «яков» дружно пристроились к нам на полпути к Днепру. Снижаться до бреющего поздно – до линии фронта четыре минуты полета. Ближе к фронту облачность стала выше. У меня возникло решение:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85