Свой узлы обороны и аэродромы противник прикрывал очень плотным зенитным огнем. Сюда, к побережью, были стянуты зенитные орудия со всего Крымского полуострова, уже почти полностью занятого нашими войсками. Враг отчаянно цеплялся за южный берег Крыма, особенно за район Севастополя, прикрывая воздушные подходы к нему сплошной завесой огня.
В воздушных боях над Сивашом мы потеряли экипаж летчика Медведева, выбыл из строя Гапеев. Под Севастополем потери оказались гораздо чувствительнее. Бои были очень жестокие. В небе над Крымом отличились многие летчики. Здесь совершил свой сотый вылет Николай Маркелов. Как я уже упоминал, после побега из плена он воевал еще более отчаянно и решительно, смело шел на самые трудные задания. Его юбилейный вылет тоже выдался на редкость тяжелым.
В этот вылет шестерка штурмовиков под прикрытием четырех истребителей наносила удар по артиллерии и живой силе противника у Балаклавы. Неудачи начались сразу. Из-за неполадки в моторе вернулся с маршрута один истребитель. Остальную тройку связали боем четыре «мессера». После первого захода на цель был подбит самолет лейтенанта Алексея Ефимова, и он сел у береговой черты. На пятерку штурмовиков напали четыре «фоккера». Они сбили еще один штурмовик. Оставшаяся четверка успела замкнуть оборонительный круг, и вражеские летчики оказались перед ним бессильны. Как ни нападали гитлеровцы, под каким ракурсом ни заходили, – штурмовики их встречали огнем. Тогда один из гитлеровцев пошел в лобовую атаку на Маркелова. Фашистский летчик не мог не знать, что у «ила» впереди две пушки, два пулемета, четыре эрэса и броневая защита. Непонятно, на что рассчитывал гитлеровец. Может, на то, что не выдержат нервы у советского летчика? Маркелов потом рассказывал:
– Вначале я не поверил, что фашист атакует прямо в лоб. Но решил не упускать возможности наказать его за авантюру. Открыл из всех точек огонь. «Фоккер» сразу вспыхнул и развалился. А я вот живой…
Надо было видеть, на чем наш Коля возвратился домой! В кабине – ни одного стекла, фюзеляж от кабины до хвоста пропорот снарядами, побита плоскость, от перкалевой обшивки руля поворота – одни ленточки. Немало видел я покалеченных машин, но такую – впервые. Даже не верилось, что его самолет мог держаться в воздухе.
Но таков был наш штурмовик Ил-2, чудеснейшая машина войны! Вышел из строя, элерон – можно воспользоваться рулем поворота, отказал руль поворота – можно развернуться с помощью элеронов… Не знаю, был ли еще где такой выносливый и устойчивый самолет! Лишь бы жив был мотор да у летчика были крепкие нервы и холодная голова. Главное – не паникуй, бери курс на свой аэродром. А уж друзья тебя прикроют, заведут на посадку, помогут, советом.
После трудного вылета Николай Маркелов долго, приходил в себя на земле. На все расспросы отвечал не сразу и коротко. Обронит слово и снова думает. Те, кто знал Николая, не спешили с разговорами, ждали, пока он оттает. Я почему-то представил себе Маркелова на допросе у фашистов. Вряд ли им удалось бы что-нибудь узнать у этого человека. И что удивительно – в воздухе медлительный молчун словно преображался: действовал быстро, энергично, инициативно. Может, потому что там только одна дума, одна мысль – о бое… В крымском небе вражеские летчики-истребители начисто забыли о былом своем превосходстве в воздухе. И это определяло их тактику. Теперь участились атаки «из-за угла»: выскочит «мессер» или «фоккер» снизу, стрельнет из всех своих стволов и удирает на бреющем, маскируясь складками местности. Атаковать гитлеровцы старались ведущего или его заместителя.
Так был подбит и смертельно ранен лейтенант Алексей Будяк, летавший с воздушным стрелком Виктором Щербаковым. Спустя почти тридцать лет в письме автору этой книги Виктор Щербаков рассказывал об этом вылете. Тот день – 23 апреля 1944 года – Виктор Щербаков запомнил на всю жизнь. Экипаж уже сделал два вылета на штурмовку Сапун-горы. В последнем вылете летчик еле дотянул до своего аэродрома. На самолете было повреждено хвостовое оперение, в нескольких местах пробиты плоскости. Ил-2 требовал ремонта. Весеннее солнце скатывалось к горизонту, летчик и стрелок устало растянулись на траве, радуясь короткому отдыху и счастливому возвращению. Но отдыхать не пришлось. Прибежал посыльный с командного пункта и передал срочный приказ на вылет,
Экипажу дали самолет э 59, и летчик со стрелком поспешили к нему. В кабине Алексей долго не мог запустить мотор, нервничая, подгонял педали по своим длинным ногам. А у стрелка оказался неисправным пулемет. Обнаружилось это уже на взлетной полосе. Однако вылет откладывать не стали, поскольку неисправность можно было устранить в воздухе. До цели летели группой, удачно отбомбились. А когда после второго захода начали отходить, из-за небольшого облака внезапно выскочили два «фокке-вульфа». Их тупорылые носы озарялись вспышками, трассы огня врезались в край плоскости. Вдобавок с земли обрушили ураганный огонь вражеские зенитки. Огонь был настолько плотный, что небо сразу почернело от разрывов. Один снаряд попал в самолет, и его сильно тряхнуло. Задымился мотор, из разбитого двигателя захлестали горячие брызги масла и воды.
– Что случилось, командир? Что случилось? – кричал по самолетному переговорному устройству воздушный стрелок.
Но Будяк молчал. Он, видимо, был ранен и из последних сил тянул ручку управления, не давая возможности самолету сорваться в пикирование. Снова тупой удар по машине, и осколок зенитного снаряда ранил правую ногу Щербакова. Последнее, что он услышал, – хрип смертельно раненного командира, его голос:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85