– Надо жениться, Пхунг.
– Но почему я? Джузеппе захохотал:
– Ты, Пхунг, уже начал задавать мои любимые вопросы. А что будет, когда женишься?!
– Что будет? – заинтересовалась женщина.
– Будет петь арии из лучших в мире итальянских опер.
– Да ты не бойся, – Чхина грубо толкнула меня в плечо. – Может, я пошутила. – И, помолчав, добавила:
– А может, и нет. Еще не знаю.
За этой перебранкой как-то сгладился неприятный факт появления в нашем отряде Духовного Палача. Поэтому мы двинулись дальше. Упала роса, и я даже через кожу высоких гималайских сапог ощутил ее жгучий холод. А монах и женщина шли босиком! Мне их было жаль.
– Чхина, – сказал я. – Почему бы тебе не обуться? Или у тебя нет подходящей обуви?
Она была тронута моей заботой. Проговорила с нотками благодарности в голосе:
– Ты будешь хорошим мужем, Пхунг.
Мы прошли километров пять, когда в долину Ярамы проскользнул робкий луч солнца, и вскоре донесся хриплый трубный звук – это монахи монастыря приветствовали утро. Джунгли все более оживали и наполнялись птичьими голосами, шорохами, где-то совсем близко от тропы мяукнул камышовый кот, и наш мул излишне нервно навострил уши. Монах похлопал его по твердой холке, успокаивая.
Небо над нами наливалось радостно-тревожной синевой, в которой была разлита и капелька зелени – признак высокогорья. Мы шли то под уклон, то в гору. Краски джунглей вокруг крепчали, постепенно утомляя зрение, притупляя мозг. Я дышал широко раскрытым ртом, не в силах справиться с дыханием.
Добрый старичок тоже устал. Его мокрая от росы тога в очередной раз зацепилась за куст и туго натянулась, обнажив тонкие незагорелые ноги. С озабоченным видом он остановился, аккуратно снял подол с ветки. Внезапно послышался неясный шум, потом – треск раздираемых лиан, будто сквозь джунгли ломился танк.
Мы схватились за оружие. Стена промокших зарослей дрогнула, сбросила разом жемчужные гирлянды, и на нас выскочило окровавленное существо с дико выпученными глазами. Лохмотья кожи висели по бокам. По сути дела, животное было заживо ободрано, поэтому трудно было узнать в нем обыкновенного горала, горную антилопу.
Увидев нас, горал резко затормозил, взрывая копытцами землю. И в тот же миг его догнала рычащая и воющая стая зверей, похожих на лис, и горал исчез в буро-красном лохматом клубке.
Говинд бросился на помощь горалу, улюлюкая и размахивая карабином как дубиной. Но злобные твари уже разорвали горала и, уклоняясь от наших пинков и прикладов, отбегали, глотая кровавые куски мяса. Они исчезли в зарослях, оставив нам скелет антилопы с торчащими ребрами. Их повизгивание постепенно стихло вдали, но мул продолжал испуганно храпеть и трясти ушами, присев на задние ноги. Духовный Палач успокаивал его шлепками по умному лбу.
– Это красные собаки, – сказал Говинд, переводя дыхание. – А точнее, волки. Они редко появлялись здесь, но теперь мы их встречаем все чаще. – Кивок в сторону загрустившего «итальянца». – Он знает.
– Беда для заповедника, если появляются красные волки, – с тяжким вздохом согласился Джузеппе. – Настоящая беда. Они ненасытны, как господин Чхэн.
– Не надо о нем, – поморщилась Чхина.
– Ужасный смысл в этой картине, – продолжал Джузеппе, – ведь они пришли, чтобы занять экологическую нишу королевских горных. Они все пожрут и распугают. И что я заметил: красные волки приходят следом за тэуранами. Тут какая-то закономерность…
Я спросил Духовного Палача:
– Неужели трудно понять, что разные хищники почуяли слабость Даньчжинского Времени?
Старичок взглянул на меня с укоризной и оттолкнул морду мула.
– Человеческий ум понимает не правильно. Надо слушать, что скажут боги.
– Так слушайте быстрее, – недовольно произнесла Чхина. – Не то поздно будет. – И все следом за ней по смотрели на белые ребра горала. Они были очень похожи на человечьи.
После долгого утомительного марша мы остановились на привал возле живописного шумного ручья, который без устали обстреливал брызгами заросли буйных трав. Джузеппе, большой любитель рыбы, пошел искать форель и неожиданно наткнулся на след тигра. Все пришли в возбуждение. После оживленной дискуссии, в которой приняли участие женщина и монах – оба хорошие знатоки природы, пришли к выводу, что это следы двух-трехдневной давности.
Говинд, как-то незаметно взявший на себя командование, быстро распределил роли. Чхину оставили в лагере – варить обед, а я должен был охранять ее и запасы провианта с гранатометом под мышкой. А на самом-то деле мне дали возможность прийти в себя после марша. Хомут высасывал из меня силы, и мне угрожало стать обузой для моих друзей.
Пока в котле весело булькало, мы с Чхиной нарвали несколько охапок шпината и еще какой-то травы, похожей на зверобой. Шпинат – понятно, кладовая аминокислот, и более полезного салата не придумаешь. А зверобой? Даньчжинская женщина задумала воскресить меня этой травкой, готовя, по-видимому, к будущей семейной жизни. Она посадила меня на камень, сказала «не вертись» и начала заливать меня вместе с хомутом жгучим зеленым соком.
– Шея не будет гнить, кровь не испортится, и ты меня будешь любить еще крепче.
Бедная несчастная женщина! Бедный несчастный я! Ведь во мне не было любви к ней.
– Ты детей любишь, Пхунг? – ворковала Чхина, выжимая пучок травы над моей головой, это занятие ей нравилось. – И я люблю. Сильно. Но меня все боятся, и мои мужья боятся. А когда вместо любви страх или еще что-нибудь, то дети получаются уродами. Вот почему у меня до сих пор нет детей.
Ее корявая, но глубокая мысль восхитила меня. Может быть, она походя высказала один из будущих постулатов НМ?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87