Е. Кальмановича во время исполнения им обязанностей защиты в воен-
ном суде. С.Е. Кальманович явился в Тамбов в заседание военного суда
по делу лиц, обвинявшихся в убийстве генерала Богдановича. Во время
заседания к нему подошел дежурный офицер и сообщил, что его спраши-
вают. Кальманович вышел и увидел жандармского офицера, заявившего
ему, что он арестован. Кальманович ответил, что он не может подчиниться
такому распоряжению, прежде чем не исполнит своей обязанности защит-
ника, и, вернувшись в зал заседания, заявил об этом председателю. Пред-
седатель обратился к подсудимому, который объяснил, что он не считает
возможным остаться без защитника. Суд удалился для совещания и вынес
резолюцию об освобождении С.Е. Кальмановича от обязанностей защит-
ника, после чего он был арестован, а дело было решено судом тут же,
право принесения кассационной жалобы отвергнуто генерал-губернатором,
и смертный приговор приведен в исполнение. Аресты и высылки адвокатов
стали явлением вполне обычным, и отчеты Советов за последние годы пере-
полнены такими сообщениями, заканчивающимися описаниями ходатайств
Советов и тех или иных результатов этих ходатайств. Но арест адвоката
в заседании суда при исполнении профессиональных обязанностей является
действительно беспримерным нарушением прав защиты, как утверждали
Советы. <Такая чрезвычайная мера, - писал товарищ председателя пет-
роградского Совета В.О. Люстих г. министру юстиции, - кажется, впе-
рвые заносимая в летопись правосудия, не может не произвести на всех
друзей порядка и мирного развития нашей родины самого тяжелого и уд-
ручающего впечатления... Решаюсь писать вам, как один из тех, кто сорок
лет своей жизни посвятил борьбе за право и правосудие, убежденный, что
в настоящее страшно тяжелое время порядок может быть установлен только
при устранении всякого произвола со стороны правительственных учреж-
дений>. Спустя месяц М.Г. Акимов уведомил председателя Совета, что
25 января (т.е. просидев в тюрьме свыше месяца без предъявления какого
бы то ни было обвинения) С.Е. Кальманович освобожден. Но самый факт
ареста защитника при исполнении своих обязанностей никакой реакции не
вызвал со стороны власти.
В том же Тамбове губернатор Муратов в 1906 г. наложил штраф на
присяжного поверенного Шатова за произнесенную им судебную речь. Это
распоряжение было отменено. В Иркутске был арестован весь состав Совета
присяжных поверенных, и его функции перешли к окружному суду. Двумя
годами позже, в 1908 году, было возбуждено уголовное преследование
против присяжного поверенного Гиллерсона, обвиняемого по 129 ст. Уст.
уг. ул. за произнесенную им на суде речь. Этот инцидент еще сильнее
взволновал адвокатуру, которая командировала почти из всех округов за-
щитников на это дело. Суд состоялся в 1909 г. в выездной сессии виленской
Судебной Палаты в Гродне. В своей речи 0.0. Грузенберг поднял вопрос
на принципиальную высоту, указав, что <не для личной защиты обвиняемого
прибыли из разных концов представители русской адвокатуры. Немало ее
членов, унесенных революционной бурей, томятся в каторге, ссылке и тюрь-
мах. Их защищали отдельные товарищи, и никогда дела эти не становились
общеадвокатскими делами. Но сегодня на скамье подсудимых не отдельный
адвокат, а вся адвокатура>. Рассмотрев с этой точки зрения обвинение,
0.0. Грузенберг указал на то, что <вот уже шесть лет, как адвокатура
введена в отправление суда по политическим делам. Тяжелые, мучительные
годы... Политическая защита должна быть свободна или ее не должно
быть вовсе>.
Судебная Палата признала обвиняемого виновным и приговорила его
к заключению в крепость на 1 год. Правительствующий Сенат оставил
кассационную жалобу без последствий. Мы не приводим сущности вы-
ставленного против адвоката обвинения, именно для того, чтобы не рассе-
ивать внимания. Факт тот, что такое обвинение возникло чуть не накануне
50-летнего юбилея судебных уставов. Можно, правда, возразить на это,
что прежде защитники не позволяли себе таких выражений. Достаточно
было бы, однако, указать, что инкриминируемые места не вызвали даже
замечания со стороны председателя. Но вместе с тем, можно ли удивляться
возбуждению и исходу обвинения, если и речи депутатов признаются под-
лежащими уголовной ответственности.
Еще 3 года спустя подвергся колебанию другой устой адвокатской про-
фессии. При слушании в Варшаве одного дела один из свидетелей, сам
раньше осужденный, заявил, что он на предварительном следствии сознался,
но на суде взял свое сознание назад, согласно совету защитника своего,
присяжного поверенного Патека. Немедленно последний был привлечен к
дисциплинарной ответственности. Он категорически отверг фактическую
сторону дела, но отказывался дать объяснения по существу, ибо его объ-
яснения с подсудимым происходили, согласно 569 ст. Уст. уг. суд., наедине
и составляют поэтому профессиональную тайну. Варшавский Окружной
Суд признал обвинения Патека правильными и освободил его от дисцип-
линарной ответственности, но прокурор принес протест, и варшавская Су-
дебная Палата исключила Патека из сословия. Патек принес жалобу в
Соединенное Присутствие 1-го и кассационных Департаментов Правитель-
ствующего Сената, но жалоба оставлена была без последствий.
Вообще, отношение Правительствующего Сената к адвокатуре изме-
нилось. В своей речи, произнесенной в Государственной думе 25 ноября
1909 г., министр юстиции И.Г. Щегловитов между прочим рассказал, что
<когда в смутные темные октябрьские дни 1905 г.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173