Само собой понятно, однако, что длительная реакция успела накопить
силу инерции, упорно сопротивлявшуюся новым общественным течениям.
Назревала, таким образом, внутренняя борьба. В официальной жизни со-
словия как будто ничего не изменилось. Напротив, оно продолжало быстро
катиться по тем рельсам, на которых находилось уже много лет. В общем
собрании 1894 г. в Петербурге пришлось поднять вопрос о безумной азарт-
игре в карты, роняющей достоинство сословия. Поводом послужила
а присяжного поверенного со своим карточным партнером в клубе.
д дрдс этот вызвал страстные прения, причем одни находили, что таких
опросов нельзя возбуждать в общих собраниях, - иначе пришлось бы
бсуждать и размеры употребления спиртных напитков или ухаживания за
.шинами. Другие, указывая, что игра в карты между присяжными по-
веренными принимает характер эпидемии, резко протестовали <против бо-
язни общих собраний и воспрепятствования им обсуждать общие вопросы>.
В результате собрание большинством голосов высказалось против обсуж-
дения вопроса об увлечении карточной игрой.
В печати стали появляться жестокие памфлеты на сословие, причем
авторы их не только не укрывались за псевдонимами, но демонстративно
прибавляли к своей полной подписи еще и указание на свое звание при-
сяжного поверенного. В Петербурге так поступил присяжный поверенный
Птицын. В 1894 г. он напечатал статьи в <Наблюдателе>, а затем выпустил
их отдельной книгой, которая <переполнена в высшей степени оскорби-
тельными отзывами и суждениями о сословии присяжных поверенных и
их помощников вообще и, в частности, о петербургской присяжной адво-
катуре и ее учреждениях: Совете, Консультациях присяжных поверенных
при петербургском Окружном Суде и помощников их при петербургском
столичном Мировом Съезде и конференциях помощников, и содержит в
себе указания на позорящие честь сословия и даже преступные со стороны
отдельных его членов факты>. В Москве как раз в это же время выступил
с таким же произведением присяжный поверенный Соболев, Содержание
его произведения определялось в общих собраниях как пасквильное и по-
рнографическое.
Уже и само по себе явление самооплевания представляется довольно
симптоматическим, но еще важнее отметить, что такие произведения дей-
ствовали очень сильно на присяжную адвокатуру, вероятно, потому, что
она не могла не считаться с откликами, которые все подобные памфлеты
находили в обществе. В Петербурге Совет привлек Птицына к дисципли-
нарной ответственности и установил, что факты, сообщенные Птицыным,
<либо совсем вымышлены, либо переиначены до неузнаваемости, причем
ложно изображенные или окрашенные факты в действительности не пред-
ставляли собою ничего предосудительного>. Установив эти факты. Совет
затем резко раскололся по вопросу, как отнестись к выступлению г. Пти-
цьiна. Меньшинство требовало его исключения, а большинство полагало
никакой дисциплинарной ответственности его не подвергать. Еще более
страстно вопрос обсуждался в нескольких общих собраниях, на которых
подавляющее большинство высказывавшихся стояло на точке зрения мень-
шинства, а с другой стороны, В.Д. Спасович, отстаивавший взгляд боль-
шинства Совета, приводил между прочим и такой факт, что <нельзя не
согласиться, что в статьях Птицына есть известная доля правды> . Не-
смотря, однако, на столь резкий вызов, обсуждение инцидента Птицына
ничем не кончилось, председатель собрания отказался ставить на баллоти-
ровку какие бы то ни было вопросы, а с другой стороны, и Совет отказался
от дальнейшего исследования <той доли правды>, которая имеется в пам-
флетах. <Восемь дней... бушевали волны... по так наэ. Птицынскому делу...
Ныне опять тишь да гладь и Божия благодать> . Точно так же и в Москве
Совету делались настойчивые упреки в том, что он равнодушно отнесся к
выступлению памфлетиста Соболева, но и здесь никакого определенного
результата разговорами достигнуто не было.
Та сила инерции, о которой упомянуто выше, с наибольшей опреде-
ленностью должна была естественно сказываться на представительном ор-
гане сословия. Совете, который, по самому назначению своему, является
хранителем традиций. Поэтому чем заметнее пробивалось новое течение,
тем настойчивее становилась сила инерции и делала все более заметное
напряжение. Так, выше уже было указано, что изданные московским Со-
ветом правила 3 марта 1890 г. о помощниках присяжных поверенных были
отменены Правительствующем Сенатом по жалобе князя А. И, Урусова.
По получении этого указа, в 1895 г. Совет обсудил вопрос о применении
закона 8 ноября 1889 г. к помощникам присяжных поверенных нехристи-
анского вероисповедания и разрешил его отрицательно, находя, что огра-
ничительные законы не терпят рапространительного толкования . Такой
взгляд еще в 1891 г., в самый острый момент реакции, высказан был общим
собранием департаментов московской Судебной Палаты. Но спустя не-
сколько месяцев вопрос был снова внесен на обсуждение Совета, и Совет
нашел, что <общий вопрос, как вопрос, касающийся исключительно тол-
кования закона, не должен быть предметом особого постановления>. От-
сюда вывод, что состоявшееся постановление не должно стеснять Совет,
который разрешает вопрос в каждом случае отдельно. Освободив себя,
таким образом, от постановления, Совет рассмотрел шесть прошений о
зачислении евреев в помощники и постановил применить к ним закон 8 но-
ября 1889 г. На этот раз при особом мнении остались Блюменталь, Крюков,
Общие собрания 16 и 23 апреля 189 г.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173