Поэтому совершенно естественно у некоторых
из них возникла симпатия к исторической ориентации Volke-
rpsychologie и критическое отношение к тотальному применению
методологии бихевиоризма, особенно в теориях мышления.
Например, Чарлз Джадд (1926), более всего известный как
психолог образования, написал книгу по социальной психологии.
В ней он открыто следует В. Вундту, утверждая, что язык, орудия
труда, система счисления, алфавит, искусство и т. д. суть формы
<накопленного социального капитала>, развившиеся за тысячеле-
тия. Людям приходится адаптироваться к подобным социальным
институтам; индивидуальное мышление актуально формируется в
процессе социализации. Следовательно, было бы вопиющей ошиб-
кой думать, что можно создать социальную психологию, основы-
ваясь на свойствах индивидуального мышления. Скорее социаль-
ная психология (так Ч. Джадд переводил термин Volkerpsycho-
logie) должна быть совершенно независимой дисциплиной, ис-
пользующей методы социологии, антропологии и лингвистики.
Одновременно это был период расцвета американского праг-
матизма - философии, которая вслед за Гегелем размещала ис-
точник познания внутри повседневной культурно организован-
ной исторически развивающейся деятельности конкретной соци-
альной группы (Mead, 1935; Dewey, 1938). Эта версия <второй>
психологии составит важную часть повествования в следующих
главах.
Для различных ветвей этой <второй> психологии была ха-
рактерна довольно большая разобщенность по сравнению с до-
минирующей парадигмой: ученым было проще сказать, что им
не нравится в старой парадигме, чем согласовать методологиче-
ские и теоретические принципы в единую альтернативную сис-
тему. Психологи были до такой степени разделены, что вели не-
скончаемые дискуссии о <кризисе в психологии>, возникшем из-
за отсутствия целостности и неспособности разных школ согла-
совать друг с другом свои идеи. Они были слабы и в политиче-
ском отношении, поскольку темы, на которые они направляли
свое внимание, - развитие, образование, социальная жизнь,
психопатология - считались зыбкими и ненаучными.
Единственной страной, в которой некая версия <второй> пси-
хологии как наследница психологии В. Вундта обрела извест-
ность, был Советский Союз. Направление, разрабатывавшееся
50
Львом Выготским, Александром Лурия и Алексеем Леонтьевым,
не собиралось стать ни отдельной ветвью, ни особым подходом.
Оно было задумано как разрешение <кризиса в психологии>, как
общая психологическая рамка, внутри которой различные тра-
диционные подобласти психологии представали как сферы раз-
деления труда, а не конкурирующие подходы к одному и тому
же объекту исследования.
Их формулировка культурно-исторической теории и связан-
ная с ней методология никоим образом не были независимым
изобретением, выношенным в полной изоляции. Л. С. Выготс-
кий и его коллеги были широко начитаны в современной им
психологии, переводили и писали предисловия к трудам
Д. Дьюи, У. Джеймса, П. Жане, Ж. Пиаже, 3. Фрейда, Л. Леви-
Брюля, Э. Дюркгейма, гештальт-психологов и многих других.
Одновременно они сделали (по крайней мере в то время) то, чего
не сделали другие: узаконили культурную психологию, которая
могла вобрать в себя обе стороны психологии В. Вундта. Приня-
тая ими методология позволяла теоретически осмыслить различ-
ные области социальной практики и снискать социальную под-
держку (Van der Veer and Valsiner, 1991).
Заглядывая вперед
Мои отношения с этими конкурирующими парадигмами в пони-
мании связи культуры и мышления непросты. Я начинал свою
научную деятельность как приверженец общей психологии, ис-
пользующей эксперимент в качестве источника количественных
данных, поддающихся описанию на языке математики. Главным
инструментом исследования культурно-исторической природы
мышления в первый период этой работы были теории и методы
общей психологии. Участие в кросс-культурном исследовании
постепенно привело меня к сомнению относительно основных
допущений, на которых основывались используемые методы. Эта
неудовлетворенность стала мотивом попыток их улучшить, что
привело к заимствованиям из репертуара других дисциплин.
Поиск теоретической рамки позволил бы глубже осмыслить соб-
ранные мною данные. Эта рамка опирается на идеи российской
школы культурно-исторической психологии, американский праг-
матизм начала XX в. и некий гибрид идей, заимствованных из
ряда других дисциплин.
Далее представлена моя версия культурно-исторической тео-
рии мышления. Было бы хорошо, если бы это можно было сде-
лать без лишних предисловий, просто и кратко изложив знание,
НЕРАЗРЕШИМЫЕ вопросы У[ споры 51
<корректную теорию>. Однако то, как <обстоят дела на самом
деле> и то, как мы об этом узнаем (онтология и эпистемология)
составляют две стороны единого процесса познания, поэтому
придется излагать то и другое вместе.
Мое повествование будет сконцентрировано на вопросах, свя-
занных с культурой и развитием человека. Это естественно, пос-
кольку, как мы видели, вопросы о культуре и мышлении были
уже в XIX в. неразделимо связаны с рассуждениями об историче-
ских изменениях и развитии. Как показано далее, эти проблемы
остаются неразрывно связанными и в нынешнем столетии.
Внутри общей области культуры и развития особое внимание
будет уделено развивающему значению образования и, в частнос-
ти, формального школьного образования как важного социо-
культурного института. Большая часть моих исследований вы-
полнена именно в этой области, поэтому, опираясь на свой лич-
ный опыт, я стремлюсь показать, чему можно научиться по ис-
следованиям, выполненным другими.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24