Я не ответил. Формулировка «если у нас с тобой получится», разрезала мое сердце пополам. Встав истуканом, пошел по комнате, оказался в прихожей, уставился бездумно в дыру, проделанную собственноручно. Она затягивалась на глазах. С помощью красных каленых кирпичей, их четвертушек и раствора. Мастерок работал как заведенный. Кирпичи ложились по струнке. Покачал головой — «сумасшедший дом!», пошел в ванную мыться. Вернувшись чистеньким, взялся за «Шабли» 2002-го года. Тонкий аромат спелых персиков, ананаса. Округлый элегантный вкус с тонами тропических фруктов и едва заметной минеральной нотой. Мягкое фруктово-пряное послевкусие.Наталья — спелый персик, нет, тропический фрукт — сидела перед зеркалом, внимательно рассматривая носик с разных ракурсов. Что его рассматривать? Замечательный носик. Смирный такой, прирученный, но с характером, внутренним исконным характером, без всяких там импортных горбинок и доморощенных курнососостей.— Опять насупился? — улыбнулась матерински, увидев, что я смотрю в ее зазеркалье, весь такой несчастный. — Зачем ты так?.. Ты что, хочешь взять меня в жены любой? Не любящей нежно и не видящей без тебя смысла в жизни?Вот так вот. Походя, точнее, пудря носик, еще пара гвоздей в гроб с моим счастьем. Эти девушки гвозди заколачивают одним махом.— Да ничего я не хочу, — обманул я, потому что хотелось с горя напиться. — Просто я люблю тебя невероятно. И сомневаюсь, что кто-то может любить меня так же.— Глупенький! Ты же знаешь, любовь у женщин несколько другая, чем у мужчин. Они редко любят за красоту, за ум, талант или выдающиеся в прямом смысле качества. Они любят мужчин, за которыми они как за каменной стеной, с которыми легко и жить, и совершать маленькие ошибки, они любят тех, с которыми могут без лишних тягот родить и вырастить ребенка. Мне кажется, что ты такой… Но до конца я не уверенна, вернее не созрела… Впрочем, все это слова, все это фантастика…— Почему?— Помнишь «Колодец и маятник» Эдгара По?.. — посмотрела на люстру, из под обширного колпака которой к нам явился китайский ужин в виде амурского полоза. — Мне кажется, что где-то там, наверху, человек десять доводят наш с тобой маятник до кондиции — подтачивают напильничками, смазывают шарниры, рассчитывают время, которое понадобится…Я приложил пальцы к ее губам:— Молчи! Она же слышит, наверное, слышит. Теперь точно будет маятник на наши головы… По заявкам телезрителей, впрочем, телезрители — это они, и потому маятник будет по творческим заявкам действующих лиц и исполнителей.— Ну и что? В рассказе Эдгара По вроде все обошлось?— Обошлось… Ты забыла — мы с тобой уже сутки по лезвию ножа ходим. Одна ошибка и привет… Вспомни, как я отверстие для отвода воды долбил. Лишних несколько секунд — и плавали бы сейчас, варено-утопленные. Она или они каждый раз дают нам шанс выжить, но этот шанс — один из сотни. Если бы не Эдичка… Да что Эдичка! Если бы ты была хоть на чуть-чуть другой… Не такой любимой.Мне стало стыдно — я всем своим женщинам говорил: «Ты такая любимая…», и в сотую долю не относясь к ним, как к Наталье.— Но обходилось же, — поворошила мои влажные еще волосы.Я посмотрел ей в глаза. Увидел, что верит в меня как в бога. Верит, что в нужный момент пробью лбом бетонную стену, отстраню маятник-нож, сварю в микроволновой печи огнедышащего дракона. Черт побери, приятно быть богом. Стоит это осознать, и ты действительно бог. Тем более, если на тебя так смотрит, если тебе доверяет истинная богиня.— Конечно, все обойдется, и мы выйдем отсюда, посмотрел я форменным Зевсом. — Кстати, по-моему, змеюка готова. Поедим, и в постельку — сутки ведь не спали. 53. Зеленый остался голодным. Змея была вкусной и сытной, и сразу после ужина нас сморил сон. Мы легли в постель, обнялись и заснули быстро, как дети.
…Сначала мне снилась Наталья. Я видел ее издалека, из другого мира, видел стоящей в нише кирпичной стены. Кто-то сзади говорил мне: «Не иди к ней, не иди, увидишь черного кота на ее раскроенной голове!». Но я пошел, пошел настороженно, пошел из одного мира в другой. Переступив их грань, остановился, ошарашенный: Наталья была мраморной.— Она — Галатея! — сказали сзади. — Ты любишь холодную мраморную статую. Статую, которую сам выдумал и сотворил.Когда голос это произнес, я увидел под ногами статуи амурского полоза. Холодного — его холод помнили ладони. Неожиданно он обратился в Надежду.— Иди к нам, дурачок, хорошо будет, — поманила она пальцем и, приблизившись, исчезла во мне.Завороженный, я прошел несколько шагов и оледенел от ужаса, налетевшего свирепым полярным вихрем — Наталья одетая в подвенечное платье была не мраморной, а мраморно-мертвой.— Стань рядом, — послышался ее слабый голос, послышался с небес. Я хотел посмотреть вверх, но не смог поднять головы — все тело, как и тело Натальи, вдруг стало мраморно-мертвым и потому не хотело двигаться.В холодном поту я проснулся. Наталья, прекрасная и земная, спала на боку лицом ко мне. Коленки ее намеренно касались моих коленей, тепло их питало сердце и душу. Я почувствовал себя невероятно счастливым, осторожно поцеловал ее в кончик носа и постарался заснуть. Довольно быстро в этом преуспев (помогло мерное дыханье девушки), отдался Морфею и тот, видимо, недовольный тем, что весь день я нервничал, совершенно не дорожа духовным здоровьем, вновь окатил меня кошмаром.…Маятник в виде серповидного ножа-бритвы приближался ко мне, крепко привязанному к кровати, неумолимо. Повсюду — со стен, с потолка, с мебели и даже сквозь паркет смотрели пары глаз, среди них и глаза Смирнова-Карабаса. Они смотрели на меня и друг на друга.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80