Тоже самое он совершил и над Натальей. Нам надели венцы, священник произнес тайносовершительные слова, повторяя: «Господи, Боже наш, славою и честию венчай их».Ощутив на себе венцы, мы вновь обо всем забыли и очнулись, когда нам поднесли чашу вина. Мы испили эту чашу в три приема, и ангел-священнослужитель, соединив наши правые руки и покрыв их епитрахилью и сверху своею рукой, трижды обвел нас вокруг алтаря. По окончании шествия он снял с нас венцы и стал молиться и приветствовать нас. Потом мы целовались с Наташей, нежно и грустно целовались. Грустно, потому что чувствовали — как только наши губы расстанутся, сон наш небесный растает, и мы опять станем не ищущими что-то людьми, но нетленными, все нашедшими душами. 64. Он нас вернул. Сон растаял без следа. Губы наши разлучились, ибо оба мы краем глаза увидели Эдгара-Эдичку, чинно сидевшего перед нами. Священник смотрел на него недовольно. Он и так нарушил каноны, а тут еще черный кот в божьем храме. Увидев Эдгара-Эдичку, священника, вполне человечного и без ангельских крыльев, мы с Натальей увидели все остальное. Мы увидели, что стоим в церкви, стоим совершенно живые и здоровые, стоим, взявшись за руки, стоим, не желая отдаляться друг от друга ни на сантиметр. Мы увидели, что на нас смотрят десяток объективов теле— и фотокамер и десятки доброжелательных глаз — глаза Надежды, фон Блада, глаза Теодоры (заплаканные), глаза наших с Натальей родителей и множество других глаз… Эпилог, более чем пространный. Фон Блад с Надеждой поздравили нас с началом семейной жизни одними из последних. Когда первый сказал: «Поздравляю, брат», а вторая: «Поздравляю, дядюшка!», я все понял.Я понял, почему нас заперли в подвале, почему мучили, понял, что умря плотски, мы с Натальей видели себя в зеркальном потолке, но уточнять ничего не стал, да и не ругался особо вслух. Почему? Да потому что была свадьба, была Наталья — лучшая на свете невеста, кругом были люди, желавшие нам счастья искренне, и потому счастливые.Точки над i поставились через неделю, накануне нашего отъезда в свадебное путешествие в Китай и Индию через Алтай — так решила моя обожаемая супруга. Она же решила устроить небольшую вечеринку в замке (фон Блад подарил мне на свадьбу свою мясницкую мастерскую в щедрой упаковке из крепостных стен, то есть вместе с парками, лужайками, донжоном, картинными галереями, конюшнями, Людовиками IV-тыми и проч. проч. проч., из особых соображений оставив себе одних бультерьеров, коих, естественно, увез). На рауте были Надежда, ее кавалер с ироническими глазами, Эдгар-Эдичка, Адель (кот от нее не отходил ни на шаг, видимо, решив спасти, как спас меня), фон Блад с Теодорой (странным образом они пришлись друг другу, как английскому замку приходится собственный ключ — видимо, предчувствуя не только свою, но и их любовь, я и не женился на итальянке). Были также приглашены и почтили нас своим присутствием генерал-майор Николай Шкуров-Безуглый и госпожа N с молодым любовником, утвердившимся в своих кругах (без связей в тех и других сферах в наше время владельцу замка никак не обойтись).После ужина Надежда повела нас в кинозал, и ее кавалер с ироническими глазами, оказавшийся талантливым начинающим кинорежиссером, показал нам отснятые части своего нового фильма. Во вступлении он сказал, что задумывал его кассовым и в целях получения «Оскара», а может, и двух-трех, и потому просит киногурманов, несомненно, присутствующих в зале, извинить его за возможные художественные пересолы.Главными героями фильма оказались мы с Натальей. Раскрыв рот я смотрел, на себя, самозабвенно рассказывающего о драме Хосе Мария Сидороу и кошки Карменситы, смотрел, как талантливо роняет слезы Эдичка, как «гноятся» его раны, как, посматривая на меня одним глазом, лопает бутерброды с икрой княгиня Квасьневская-Сусло, вся в крепдешине, бриллиантах и старческих пятнах. Все до последнего кадра было снято великолепно, на манер «Истины в вине» Иоселиани. Монтаж эпизодов — динамичный, неожиданный, — сама съемка — мастерски жизненная — не позволяли глазам оторваться от экрана, и несколько раз я должным образом не отреагировал на одобряющее поглаживание моей руки нежной ладонью Натальи, как ни странно, принимавшей «точки над i» более чем спокойно, хотя главной жертвой поставленной Надеждой драмы была именно она, моя новоиспеченная (Надеждой испеченная!) супруга.Перескажу в хронологической последовательности некоторые эпизоды этого фильма, возможно, вы его еще не видели. К тому же этот пересказ позволит вам представить чувства человека, обнаружившего, что все его мучения смаковались телекамерой, и эти смакования тянут, по меньшей мере, на «Пальмовую ветвь».
Итак, эпизод первый. Фон Блад, переваливаясь с ноги на ногу, бежит по коридору. В охапке у него яростно брыкающаяся Надежда. Она брызжет слюной, кричит фальцетом, старается оцарапать лицо папули наращенными ноготками:— Я хочу, его, папа, хочу!!Отец бежит, стараясь уберечь покрасневшую от напряжения физиономию от косметических когтей. На лестнице запинается о ступеньку, падает. Надежда, сильно ударившись головой о мраморную балясину, приходит в себя. Они рядышком садятся на ступеньки. Он — большой, умудренный, расцарапанный — капли крови из царапины стекают алыми бусинками по шее, красят белоснежный воротник. Она — несчастная, растрепанная.«Этот эпизод досняли позавчера, — шепнул мне Блад, сидевший за спиной. — И царапина, на которую ты не устаешь глазеть, — от твоей разошедшейся племянницы». Я подумал: «брат — Блад… Вот из-за чего мое подсознание так его назвало».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80