— Ну как, нашел выход? — спросил я, подумав, что «как-нибудь» у меня может и не случиться.— Мяу… — довольно потянулся кот.Я погладил ему живот. Он был набит до отказа.— Что, крыс нажрался? — пребывание в склепе, считай, в могиле, значительно упростило мои манеры.— Мяу.«Да. Их там море», — послышалось мне.Следующие несколько минут я уговаривал себя пойти к этому серому с голыми хвостами морю. Кот тем временем поднялся на ноги и скрылся в коробе. Когда воображаемые крысы стали выглядеть аппетитнее бифштекса с кровью, я полез следом.В «Беге в золотом тумане», в первом моем романе, контрабандисты замуровали героя в древней копи; пытаясь выбраться, он застрял в сужавшемся отверстии и долго, очень долго в ней умирал. Надежда говорила, что читала некоторые мои романы, и, когда я в очередной раз намертво застревал в бесчисленных изгибах короба, в переплетении кронштейнов, проволок и труб, то обжигавших до волдырей, то холодивших могильной стужей, мне виделась ее злорадная улыбка. Виделся мне также и мстительный оскал Эдички, отсидевшего по моей сатрапской воле около часа в сантехническом отделении туалетной комнаты, в тесном соседстве с кронштейнами, проволоками и трубами, обжигавшими до волдырей и холодивших могильной стужей. Кстати, эта двадцати шести палая гроза бультерьеров запаслась мясом года на два — на горячей трубе и под ней почитай каждые метр-два вялились загрызенные им крысы. Возможно, все это — мясо (люблю вяленое мясцо, почти так же, как сгущенку), злорадная улыбка Надежды и мстительный оскал кота — и помогли мне сохранить самообладание, и через вечность, ни разу не столкнувшись с живой крысой, я увидел впереди свет.Он лился из колодца, в который ныряли трубы, ставшие мне ненавистными. Радостный, предвкушающий увидеть раскрытую дверь на волю, да черт с ней, с волей, просто раскрытую дверь, в которую можно пройти в полный рост, я полез в колодец, и, не удержавшись, полетел вниз. 45. Это — Надежда! Комната, в которую я вывалился из колодца, освещалась лампочкой, висевшей на длинном проводе, и наполовину была полна водой, лившейся из трубы, долгое время холодившей меня могильным холодом. Вынырнув, я увидел босые ноги, подсвеченные ярким светом лампы накаливания, свисавшей с потолка. Я увидел босые женские ноги. Они стояли на чугунной канализационной трубе, горизонтально прилепившейся к стене. Отметив, что вода медленно, но прибывает, я посмотрел на обладательницу стройных босых ног. Сразу я этого не сделал, потому что боялся увидеть любительницу экстремального секса… 46. Одиннадцать минут. Увидев, кто стоит на трубе, я вмиг разучился держаться на воде и потому чуть не захлебнулся. Это было смешно, и сверху смеялись.Смеялась Наташа.Да, на трубе в ярком красном платьице, конечно, мокром и потому просвечивавшем (увидел груди, животик, лобок), стояла она, стояла, держа туфельки в руках. Если бы это была Надежда, я бы не ушел под воду от растерянности. А так ушел. Я же, хм, маркиз. А маркиз не может появиться перед любимой леди в продранных в нескольких местах брюках и рубашке, не может появиться перед леди с лопнувшими волдырями на правой стороне тела, не может появиться перед любимой девушкой с десятком кровоточащих ссадин, и, тем более, сутки не бритым.Однако было холодно, и мне удалось довольно быстро опамятоваться. Выпустив голову из воды, я почтительно склонил ее перед девушкой и сказал:— Здравствуйте! Я из службы спасения «Мосводоканала». Надеюсь, вы не успели отчаяться?Вероятно, с кровоточащей шишкой на лбу и без дипломата со слесарными инструментами, я выглядел недостаточно представительным, и Наташа помрачнела.— Похоже, вас самого надо спасать, — сказала она и, прислонившись спиной к стене, вперила глаза в ярко горевшую лампу.— Всех нас от чего-то надо спасать. Кстати как вы сюда попали?— Там, внизу, — указала на противоположную стенку, — был проход. Сейчас он заложен кирпичом.— Понимаю. Вы бродили с Эдичкой по замку, шли, болтая, из комнаты в комнату, потом обернулись и увидели, что кот исчез, а проход, только что преодоленный вами на четвереньках, заделан кирпичом.— Нет. Вчера перед уходом Надежда Васильевна предложила мне выпить наливки… Больше я ничего не помню.— Знакомый сценарий. А почему не попытались покинуть помещение? — указал я на проем в потолке.— Во-первых, оно высокое — метра четыре — я бы не сумела подняться. А во-вторых, в проеме сидела крыса…— Да, дела. Значит, возможностью наслаждаться вашим обществом я обязан крысе…Наталья не слушала, она смотрела на лампочку, висевшую на уровне ее пояса.— Вы что, огнепоклонница? — спросил я, соображая, как ловчее взобраться на трубу.— Сначала она лопнет, соприкоснувшись с водой. А потом вода замкнет электроды, и мы оба умрем, — отстраненно проговорил свет моих очей, продолжая слепить глаза.— Ну, зачем так пессимистично? — решил я оставаться на плаву. Вряд ли бы у меня получилось подняться к девушке с первого раза (представьте кавалера, не сумевшего в присутствии дамы сердца эффектно взлететь в седло, но плюхнувшегося под ноги свого горячего скакуна), да и не хотелось демонстрировать ей, несомненно, нежной особе, разлезшиеся лохмотья волдырей и побелевшие от воды ссадины.— А вы, оптимист Карабас… — съехидничала, на секунду оторвав глаза от лампы.— Конечно. Если бы вы знали, где я был час назад. И в какой компании.— Где вы были час назад?— Час назад я сидел в склепе без окон и дверей, полном аппетитных крыс, — она испуганно сжалась. — А теперь я имею возможность смотреть на вас…— Играете во влюбленного рыцаря? — забыла она о крысах. — Как я от этого устала…— Нет, мне и в самом деле приятно находиться в вашем обществе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80