Увидели его, рты пораскрывали, потом Вова очухался и от душевного потрясения сказал совсем без задней мысли: «Ну и урод…», а он обиделся и вырубил обоих, Вову первым, потом я неожиданно упал. Пришли в себя в какой-то каморке без света, а выход кирпичом на растворе заложен. Ну, мы стучать-кричать начали от исступления. Часа три наверно кричали, пока майор Крюков с людьми к нам не пробился. Он допросил нас, мы все рассказали, и про урода тоже. Майор хозяйку Надежду Васильевну вызвал, стал ее спрашивать, откуда это урод, что в замке делает, и почему людей при исполнении в подвалах мурует. Надежда Васильевна сказала, что замок — ее личная и неприкосновенная собственность. И по ней нельзя ходить самостоятельно, а урод ее родственник, и все они не любят, когда его так называют, и потому после того, как все уляжется, она наймет прожженного адвоката, и тот нас уже по закону замурует на пятнадцать суток в самой вонючей московской тюрьме. И ушла по своим делам. Когда мы втроем с майором остались, он сказал, что вы, Наталья Владимировна, ровным счетом исчезли, нигде вас нету и никто ничего не знает, кроме того, что вы от папеньки, может быть, сбежали в неизвестном направлении или даже в лес. Тут позвонил Владимир Константинович и очень спокойно сказал, что головы нам оторвет, если вас, Наталья Владимировна, не найдем в течение часа. Ну, мы и бросились вас искать, потом вы, гражданин Смирнов, нас видели в ставке товарища Крюкова…— Все это здорово, но как вы здесь оказались? — спросил я, когда Володя замолк.— Я думаю после Стефана Стефановича, — ответил Вова. — Он нас наливкой угостил — хороша наливка, ничего не скажешь. Выпив стаканчик, я засоображал и спросил:—А может, эта горилла и Наталью Владимировну где-нибудь замуровала?А он сразу стал серьезным и сказал:— Исключено. От Вороновой эсэмеска пришла на папин телефон. И на все остальные телефоны, которые в ее памяти были. В ней она сообщала, что уходит от своего любимого папуле к господину Биби Бобо Ква, гражданину Нигерии, вождю среднего по численности пограничного племени, потому как по УЗИ и прочим женским фактам ждет от него курчавого ребенка. И Владимир Константинович уже звонил Крюкову, чтобы закруглялся, так как больше о бывшей своей дочери ничего вообще знать не желает, потому что гражданин Нигерии чистосердечно признался и даже называл его по-русски папочкой. Когда Крюков с людьми уехал, Владимир Константинович опять звонил и матом сказал, что мы на помойке, то есть уволены со всеми вытекающими обстоятельствами. Мы с горя еще по паре стаканчиков пропустили, после которых очутились в комнатке с двумя дверьми — одной кирпичом заложенной, другой — просто закрытой. И под первой была записка, цементом заляпанная, вот она, в кармане.Володя указал глазами на боковой карман пиджака. Я достал записку. В ней были слова: «Они ваши. Каждому 500$ плюс премиальные за оригинальность».— Мы, конечно, ничего не поняли, — продолжал Вова. — И принялись за еду — в углу комнатки стояла большая корзина с бутербродами и пивом. Когда поели, и от пива очень захотелось, сама собой дверь открылась. Мы в нее вошли, и через прихожую попали к вам…— И поняли смысл записки.— Да, — сказал Володя, глядя так подобострастно, что я почувствовал себя Ежовым, наркомом внутренних дел, опосредовано обогатившим русский язык словосочетанием «ежовые рукавицы».— Я считаю, у нас с вами нет повода для конфронтации. Беда у нас общая и усугублять ее междоусобицами глупо, — подумав, сказала Наталья тоном адвоката. — Если мы отсюда выберемся, я попрошу отца пристроить вас в достойное место типа «Бритиш Петролеум Корпорэйшн». Так мир? Кто старое помянет, тому глаз вон?— Мир, — в один голос ответили Вова с Володей. Их глаза, подбитые Квасиком, обнадежено заморгали.Я развязал бедняг.— Нам по-прежнему вас охранять? — спросил Вова Наталью, потирая запястья.— Не в коем случае, — ответила та, положив мне руки на плечи. — Лучше найдите что-нибудь тяжелое и начинайте долбить в потолке прихожей дыру.— Потолки же бетонные?— Надо же что-то делать. Кстати, в вашей корзинке что-нибудь осталось? — эти девушки из высшего света совершенно не умеют обходиться без пищи.— Нет… — потупил взор Вова.— Тогда через пару дней будем бросать жребий.— Какой жребий? — выкатил белесые глаза Вова.— Ну, кому выпадет череп со скрещенными костями, того съедим, — посмотрел я пристально.— А вы тоже будете участвовать?— Конечно, но мы везучие.Посмеявшись, Наталья продолжила:— Я читала в книге известного автора об одном любопытном пари. Представляете, два людоеда, оставшись на необитаемом острове с двумя пленниками, заключили пари, и выигрывал тот, чья жертва умирала последней…Она читала мою книгу!— Не понял? — раскрыл рот Вова.— Людоеды их ели. Отрезали по кусочку, но так, чтобы жизни не лишить, и тем продукт подольше сохранить — жарко там, на острове, было, протухло бы мясо, — и ели… Кстати, здесь холодильника нет.Вова по-прежнему ничего не понимал, и Володя принялся разъяснять:— Ну, если тебе выпадет жребий, мы руки с ногами у тебя ампутируем и съедим, потом уши отжуем и так далее…Вова понял и пошел искать тяжелый металлический предмет для долбежки бетона. Подходящий предмет нашелся в виде Меркурия в крылатых сандалиях. 57. Теперь, вот, кислота. — У меня сегодня пойдут месячные, — сказала Наталья, когда Вова с Володей, подхватив Меркурия под бронзовые ручки, ушли долбить стену в комнатке, в которой явились на наши головы.— Ты на что намекаешь? — прокричал я — Вова с Володей работали не покладая рук, и в нашем гнездышке было шумно, как в кузнечном цехе эпохи строительства коммунизма.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80