Разговоров почти не было слышно. Где-то в дыму глухо звучали римские боевые трубы. Доносились вопли. Там еще дрались несломленные горстки даков.
Мукапиус воздел ладони. Перешептывания смолкли. Старейшины и вожди на нижних ступенях площадки обратили лица к верховному жрецу.
– Даки! Не я, но Замолксис обращается к вам моими устами! У вас нет больше родины. И нет Сармизагетузы! Этот огонь и туман – все, что осталось от прекрасного города. Спустя время сюда придут ненасытные римские псы. Закованные в железо, с хвастливо торчащими перьями на макушках, и вашим уделом станет рабство. Детей разлучат с матерями, братьев – с сестрами, мужей – с женами! Замолксис, Сарманд, Ауларкен видели, как умирали дакийские мужи, но силы иссякли, и фальката теперь бессильна. Но позор и рабство уготованы вам здесь, на земле. Я же зову вас в царство Замолксиса! Посмотрите на небо! – нечеловеческим голосом вскричал жрец. – Это не тучи клубятся над Сармизагетузой! Там собрались бессмертные всадники. Кабиры и их отец ждут нас. Так неужели вы предпочтете бессмертие богов и вольную жизнь на заоблачных просторах надругательству и подневольному труду на поработителей?! Двадцать девять лет я вел племена даков по пути, предначертанному великими богами! Ныне же мой путь закончен. Дорога ведет в небо. И я могу предложить мужам дакийским и женам только Напиток Смерти!
Младшие служители, повинуясь жесту Мукапиуса, вылили в вино полный кувшин сильнейшего растительного яда. Размешали состав ритуальными кинжалами.
– Пусть ворота подземного мира открывают дакам римляне!
Патакензии в масках подтащили к помосту пятерых пленных легионеров. Солдат подвели к котлу, чтобы все могли видеть, и по очереди закололи каменным ножом.
Вожди и старейшины по одному поднимались по ступеням и рассаживались вокруг треножника. Нептомар, Дазий, План, Пируст, Феликс, Дриепор, Сиесиперис, Ратибор, Эмерий, Харальд Глаз Дракона и другие. Площадь застонала. Заплакали маленькие дети. Предводители обменялись оружием и попрощались друг с другом. Достали из-за пояса золотые и серебряные чаши. Жрецы наполнили кубки. Первым принял свою верховный жрец. Как пастырь народа, он хотел вести людей за собой по неизведанным тропам подземного царства. Старик осушил чашу и, опираясь на резной посох, присел на каменные плиты. Спустя несколько мгновений его не стало. Поднялся Нептомар.
– Остановись!
Друг детства Децебала на секунду отстранил сосуд. Наверх шел Диег. Глаза брата царя метали молнии.
– Нептомар, ты хотел уйти к Замолксису без меня, – укорил он.
– Прости... – улыбнулся патакензии, – я подожду...
Диег принял полный кубок и повернулся к народу:
– Даки! Простите род Дадесидов! Мы делали все, что могли! Децебал ушел из города. И если он жив, то его месть римлянам будет беспощадной! Я же, Диег из рода Дадеса, остаюсь с вами до конца!
Вождь низко поклонился народу, и, перекрестив локти, они с Нептомаром выпили вино до дна.
– Я забыл обменять свой меч, – вспомнил Диег. Немеющими руками побратимы передали друг другу оружие и опустились на каменные плиты площадки. Один за другим следовали примеру ушедших за бессмертием остальные вожди. Харальд Глаз Дракона сам набрал из котла окованный серебром турий рог.
– Любого воина, павшего в бою или добровольно покончившего с собой, ждет Валгалла. То царство Замолксиса, о котором твердите вы, даки, наверное, и есть надоблачная земля Вотана. Разница лишь в названии. Хаген! – воззвал берсеркр. – Сын! Отныне ты продолжишь дело отца! Я же ухожу на пир богов! Меня ждет Цивилис! Благороднейший из благородных! До встречи в Валгалле, братья-даки!
И тогда к помосту потянулись рядовые защитники. Бородатые угрюмые воины, приняв из рук жрецов чаши с ядом, произносили слова обращения к Кабирам и Замолксису и осушали бокалы. Матери поили детей и торопливо допивали остальное, дабы умереть раньше ребенка и не видеть его мучений.
– Пей, родной, не бойся, смотри, мама тоже пьет!
Все больше и больше неподвижных тел устилало пространство вокруг возвышения. А шествие продолжалось. Новые и новые подходили и тянули к служителям милостивого бога чаши избавления.
Когда первые десятки V Македонского, VII Клавдиевого, XVI Флавиевого, II Помощник легионов прорвались к акрополю, взору открылось жуткое зрелище. По всей площади в различных позах, в которых застала смерть, лежали тысячи граждан дакийской столицы. Посреди этого торжества смерти горел гигантский костер. Ручейки расплавленного золота и серебра текли из-под рубинового жара углей по стыкам брусчатки. Даки бросали все ценности в огонь. Легионеры бродили между самоубийцами, и нечто похожее на жалость и угрызения совести шевелилось в душах римлян при виде мертвых детей. Война была их уделом. Они не колеблясь кололи по приказу копьями, рубили мечами, вязали ремнями пленных и грабили павших. Но увиденное сейчас не подходило ни под один оправдательный критерий. Центурии покидали акрополь потрясенные.
Контуберналы разнесли страшную весть по всем когортам. На площадь въехал Траян со штабом и дакийскими союзниками.
Лошади императора и свиты принялись храпеть и лягаться. Налитые страхом глаза животных косились на трупы. Цезарь спешился. Примеру последовали и легаты, и дакийские старейшины. На лицах Дакиска и Регебала играла злобная радость. Некоторые вожди сельдензиев отводили взгляды. Сасиг потерянно озирал плоды содеянного.
– Регебал... – подавленно прошептал родич. – Регебал... ты... я не знал, что так... кончится... Ты же...
– Заткнись. Такова воля богов. Удел, достойный всех, кто держал сторону Децебала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167