Он не боялся его приходов, просто надоело вести нескончаемые бесполезные споры. На этот раз призрак начал издалека.
– Что, Децебал, много золота принесли тебе шахты Алутуса и Ампела? Наверное, немало посуды и изделий отволок ты в горные тайники костобоков и патакензиев с тех пор, как завладел копиями?
– Чего тебе надо, Диурпаней? – Он с неприязнью отодвинулся к стене, кутаясь в медвежье одеяло. – Почему ты никак не оставишь меня в покое? Разве я не устроил тебе похороны, как подобает вождю своего народа? Тебе мало того золота и серебра, что положили в могилу? Или наложницы, задушенные на тризне, плохо ласкают тебя? Пятнадцать самых красивых сарматок и германок я отправил вместе с тобой к Замолксису. Что тебе за дело до моего золота?
– Да, ты торжественно проводил меня, Децебал. Не без твоего совета Мукапиус подсыпал яд и умертвил бессильного, но еще опасного для вас соперника.
– Я не несу никакой ответственности за решения верховного жреца Замолксиса, и ты не смеешь обвинять меня.
– Несешь, Децебал, несешь, и ты знаешь это. Теперь-то зачем темнить? Ты боялся, что могущественные роды трансильванских альбокензиев вернут мне отобранную власть. Ты опасался, что фюреры маркоманнов и квадов не пожелают иметь с тобой дело до тех пор, пока жив законный владыка Дакии. Ты боялся, наконец, что римляне придут на помощь обездоленному старику. О, вы вовремя отравили меня, Децебал!
Он рывком отбрасывает меховое покрывало, силится встать и никак не может этого сделать. Невидимая сила прочно удерживает тело в полулежачем положении. Странные тени чередой проходят за спиной умерщвленного царя.
– Ты надоел мне, Диурпаней! – кричит он тогда с ненавистью. – Ты каждый раз пытаешь об одном и том же! Да! Это по моему приказу тебе прислали настоянное на цикуте вино! Что ты сделал для Дакии?! По наущению ее врагов ты разграбил Мезию и убил римского наместника Это из-за твоей глупости пришли на нашу землю их легионы. Что ты делал тогда, когда солдаты Фуска разоряли наши селения? Старейшины и вожди альбокензиев и сельдензиев уже готовились продаться Домициану, и ты поддерживал эту шайку изменников. Вы решили сложить оружие, потому что боялись свободных бурров и костобоков больше, чем ненасытных римских свиней. В тот трудный час я забрал у тебя венец верховной власти, чтобы спасти родину. Это мой брат Диег и я вместе с вольными даками убили Фуска и истребили весь легион Жаворонка. Те, кого вы не успели сделать рабами, уничтожили вместе с германцами корпус Хищного. Они вместе со мной сражались с когортами Юлиана и вынудили наконец Домициана подписать мир. Как вы сбежались тогда, когда пришла пора делить уплаченные по договору деньги. Я никогда не жалею о том, что убил тебя, Диурпаней!
Призрак пятится под этим гневным напором. Децебал все время старается встретиться с ним взглядом. Но глаза бывшего вождя обладают странным свойством. Они тускнеют, как только глядят прямо. Бездонная пустота скрывается под прищуром тяжелых век.
– Запомни, Децебал, – каким-то сожалеющим тоном говорит пришелец из мира теней, – никогда и никто из тех, кто заигрывал с чернью, не добивался поставленных целей. Пока не поздно помирись со знатью трансильванов. Они самые могущественные во всей Дакии от земель котинов до берегов Ахшена. Их власть и золото безграничны. Нищие правители костобоков отвернутся от рода Дадесидов, как только почувствуют себя достаточно самостоятельными. Такова природа всех облагодетельствованных бродяг.
– Уходи, Диурпаней! Я плевать хотел на могущество придунайских поклонников Рима. Если возникнет нужда, я сломаю их силой оружия или золота, которого у меня ничуть не меньше!
Фигура собеседника тает на глазах. Багровые языки пламени пляшут по углам комнаты.
– Твое золото, Децебал? Ха-ха-ха! Вы слышите? Его золото? Ха-ха-ха!
Он все-таки сумел оторваться от пут, обвивших торс. Еще усилие и... Он проснулся.
Спальня была залита светом. В изголовье лежало скомканное одеяло. Мириады пылинок кружились в лучах солнца, льющихся сквозь открытые ставни окна. Децебал погладил мокрую от пота грудь. «Почему он смеялся, услышав о моем золоте? О чем хотел предупредить меня Замолксис, присылая покойного врага?»
Царь свесил ноги на пол. Босые ступни коснулись мягкой козьей шкуры, расстеленной возле ложа. Филипп, неотступно следовавший за хозяином с момента пробуждения, теперь покинул свое место и угодливо приблизился, помахивая хвостом.
– Ах ты, маркоманнский подхалим! Вместо того чтобы защитить своего благодетеля, он до последнего валяется на подстилке!
Пес виновато заскулил. Вытянул шею, тыкаясь головой в колени. Обнажились крепкие белые зубы.
– Ну хорошо! Хорошо! – пальцы трепали загривок собаки, поросший густой серо-черной шерстью.
Децебал отпихнул четвероногого любимца и прошелся по помещению.
– Муказен!
Скрипнули резные створки дверей. На пороге возник стройный шестнадцатилетний подросток.
– Царь может приказывать.
– Умывальня готова?
– Принести воду сюда?
– Не надо. Помоги мне одеться.
С помощью юноши владыка Дакии надел расшитые золотыми нитями и крашенные дорогой тирской багряницей штаны. Поверх накинул длинную, до колен, льняную рубаху с расшитым воротом. Обул крепкие кожаные сандалии, на скрестьях ремней которых горели оправленные в серебро рубины, и перепоясался старинным гетским поясом с бляшками, изображающими священные символы богов-всадников и Великой солнечной богини – рыбу, луну, солнце, собаку, барана, ворона, дерево и змею. Считалось, что ремень принадлежал легендарному Буребисте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167