Белки дака налились кровью:
– Я никогда не врал, сарматский лошак! И если Регебал говорит, что послы костобоков побывали у Пакора, значит, так оно и есть на самом деле!
Агафирс вскочил и закричал плачущим голосом:
– Я вовсе не хотел обидеть знаменитого мужа! И если я виноват, прогневив тебя, то во искупление вины не потребую платы и за кобылиц. Пусть Регебал Храбрый возьмет их в подарок!
Негодованию хозяина не было предела. Он выхватил сверкающий гетский кинжал и заорал, багровея.
– Ты считаешь меня нищим?! Ты надеешься, что я, вождь сальдензиев в седьмом колене, приму даром паршивых кляч! Как ты мог такое помыслить?! Завтра же управитель выдаст вам не по сорок пять, а по шестьдесят статеров за жеребцов и кобыл без различия. Чтобы никто не посмел сказать, что брат царицы покупает дешевку!
Агафирс еще раз дернул напарника. Оба сармата повалились на колени.
– А-а, жалкие плуты... – плюхнувшись на покрытую ковром лавку, пробормотал знатный аристократ, – вот, теперь будете знать, как перечить мне! Но я добрый! Я вас прощаю! Сасиг! Несите еще вина и перемените блюда! Встань, Агафирс, я хочу выпить с тобой в память моего отца.
Лежавшие на полу поднялись с колен и уселись на прежние места. Грандиозный ужин завершился под утро. Уткнувшись друг другу в бороды и широко раскинув ноги, хозяин и оба гостя полнили помещение богатырским храпом. У Сатрака за пазуху была заткнута подаренная серебряная чаша. Рукав спящего Агафирса задрался. Чеканный Янус на золотом браслете по-особому, зловеще, улыбался двумя ликами.

7

Звон несся по кварталу. Маленькие молоточки выбивали на таких же крохотных наковаленках звучную веселую мелодию. Ювелиры сидели в своих мастерских-хижинах, низко склонившись над верстаками. Малиново полыхали сложенные из красного обожженного кирпича жаркие горны. Бус – начальник царских мастерских, из племени карпов, скрупулезно, по нескольку раз выверяя и взвешивая, выдавал серебряные и золотые слитки мастерам. Капал растопленный воск, визжали напильнички, крутился войлочный шлифовальный круг, и происходило чудо.
В руках простых дакийских златокузнецов бесформенные куски драгоценного металла превращались в витые серебряные гривны-змеи с бусинками глаз из рубина и сапфира, круглые и граненые кубки, искусные фибулы, формой напоминающие плывущего лебедя. Серьги, кольца, браслеты, вышедшие из-под молотка, радовали глаз изяществом, теплотой полировки, разнообразием исполнения. Готовая продукция также тщательно оценивалась, учитывалась и отправлялась на склады Бурридавы. Оттуда же непосредственно в царскую сокровищницу в Сармизагетузе.
Самородки и золотой песок давали промывальни Алутуса. Бурридава с ее мастерами жила за счет его переработки в украшения и посуду. Специально сформированный из бурров отряд охранял глубокое подземное хранилище ценностей. Рассказывали, что в давние времена, еще при Буребисте, который и положил начало добыче золота в этих местах, сензии сделали налет на копи бурров. Им удалось перебить охрану и проникнуть в комнату на первом уровне подземелья. Никто из тех, кто спустился туда, не остался в живых. Старуха Цата, завывая от страха, говорила: «Из-за каменных стен неслись только вопли обезумевших воинов и громкое шипение змей!» Так поведала ей ее мать, а той мать ее матери.
Бус, когда слышал эту историю, усмехался себе в усы. Свою долю в поделках смотритель мастерских продавал греческим и римским торговцам. Слава о дакийских ювелирах разошлась далеко по всем землям и достигла даже Геракловых Столбов.
Низенький, толстый начальник стоял у двери дровяного сарая и ломал голову над тем, зачем к нему пожаловал брат самого Децебала Диег, да еще в сопровождении младшего жреца бога Замолксиса из Сармизагетузы. Родич владыки первым долгом заглянул в арсенал и хорошенько осмотрел хранящееся там оружие.
– Много ли на добыче металла в Алутусе работает даков, проданных в рабство за долги или осужденных за преступления? – осведомился он.
– Об этом надо спросить управителя копей на реке, – ответил тот.
Бус сгорал от любопытства Но к чести его, умел выдерживать паузы. Диег сам разрешил все сомнения.
– Брат поручил мне найти таких людей. Я должен набрать из них с полсотни воинов. Принести очистительные жертвы, если они преступники, или внести сумму залога, если они должники. Ты, Бус, выдашь им одежду и оружие из запасов.
Смотритель мастерских недоверчиво покачал головой. Затея ему явно не понравилась.
– У меня в арсенале очень мало фалькат и панцирей. На всех хватит лишь копий и кинжалов.
Диег переглянулся со жрецом.
– Хорошо. Им большего и не надо. Остальное получат в Пороллисе. Не все же из них пойдут в пехоту. Кого направим в лучники, кого в легкую конницу.

* * *

Через три дня сорок семь человек выстроились пестрой линией во дворе внутренней бурридавской цитадели. Чисто вымытые, с аккуратно подрезанными волосами и бородами, они ничем не напоминали недавних работников речных приисков: грязных, косматых, втягивающих головы в плечи при окрике надсмотрщика.
Диег в резной римской лорике обратился к ним с речью.
– Даки! Разными путями пришли вы к цепям рабства. Но одна воля освободила вас от их позорной тяжести. Воля царя Децебала. Он – дак из даков, простил вас, виновных и невиновных, и не иначе как по наущению Замолксиса берет к себе на службу. Вы принесли искупительные жертвы Великой богине Солнца и Утренней Зари и Владыке Неба и Подземного мира. На ком была кровь – на том ее нет. Силы Тьмы оставили вас в покое. С этого часа все стоящие здесь станут воинами моей личной дружины, получат оружие и по пять статеров!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167