В
результате чего создается впечатление отсутствия качественного
перехода в иное состояние -- вместо него происходит лишь
количественное нагнетание сложностей. Отсюда и то ощущение
постоянного вращения исследовательской мысли вокруг ограни-
ченного ряда положений, при всей бесчисленности затрагивае-
мых тем и несомненной виртуозности их анализа. При этом
сама мысль не получает явного, логически упорядоченного раз-
вития, она движется скачкообразно, ассоциативно (над всем
господствует "постструктуалистская оптика" стоп-кадра ), все
время перебиваясь отступлениями, львиную долю которых со-
ставляет анализ различных значений слова или понятия, обу-
словленных его контекстуальным употреблением. Иногда изло-
жение материала приобретает характер параллельного повество-
вания: страница разбивается на две части (если не больше)
вертикальной или горизонтальной чертой и на каждой из этих
половин помещается свой текст, со своей логикой и со своей
темой.
Например, в "Тимпане" (разделе книги "Границы филосо-
фии", -- кстати, это название можно перевести и как "На по-
лях философии") параллельно на одной страничке рассматрива-
ются рассуждения поэта Мишеля Лейриса об ассоциациях, свя-
занных с именем "Персефона", рядом с размышлениями Дерри-
ды о пределах философии и философствования. Такой же прием
использован в "Гласе", где страница разделена на две колонки:
в левой автор анализирует концепцию семьи у Гегеля (включая
связанные с этой проблемой вопросы отцовского, "патер-
нального" авторитета, Абсолютного Знания, Святого Семейства,
семейных отношений самого Гегеля и даже непорочного зача-
тия); в правой колонке исследуется творчество и менталитет
писателя, вора и гомосексуалиста Жана Жене - давнего и уже
почти традиционного предмета внимания французских интеллект-
туалов.

Игровая аргументация
С подобной позицией
Дерриды связано еще одно
немаловажное обстоятельство.
При несколько отстраненном
взгляде на его творчество,
очевидно, можно сказать, что самое главное в нем не столько
40
система его концепций, образующих "идейное ядро" его учения,
сколько сама манера изложения, способ его аргументации, пред-
ставляющей собой чисто интеллектуальную игру в буквальном
смысле этого слова. Игру самодовлеющую, направленную на
себя и получающую наслаждение от наблюдения за самим про-
цессом своего "саморазвертывания" и претендующую на своеоб-
разный интеллектуальный эстетизм мысли. Можно, конечно,
вспомнить Бубера с его стремлением к интимному переживанию
интеллектуального наслаждения, осложненному, правда, здесь
чисто французской "театральностью мысли" с ее блеском остро-
умия, эпатирующей парадоксальностью и к тому же нередко -
с эротической окраской. Но это уже неизбежное тавро времени
зпохи "сексуальной революции" и судорожных поисков
"первопринципа" в пульсирующей эманации "Эроса всемогуще-
го".
Основной признак, общий и для манеры письма Дерриды,
и для стиля подавляющего большинства французских постструк-
туралистов, -- несомненная "поэтичность мышления". Это до-
вольно давняя и прочная традиция французской культуры слова,
получившая новые импульсы с выходом на сцену постструктура-
лизма и переосмысленная затем как основополагающая черта
постмодерннстского теоретизирования. Во всяком случае она
четко укладывается в русло той "французской неоницшеанской
(хайдеггеровской) маллармеанской стилистической традиции
Бланшо, Батая, Фуко, Дерриды, Делеза и др.", о которой упо-
минает Джеймс Уиндерс (382, с. 80). И если раньше было
общим местом говорить о "германском сумрачном гении", то
теперь, учитывая пристрастие французских постструктуралистов
к неистовой метафоричности "языкового иконоборчества", с
таким же успехом можно охарактеризовать их работы, перефра-
зируя Лукреция, как francogallorum obscura reperta.
Как заметил в свое время Ричард Рорти, "самое шокирую-
щее в работах Дерриды -- это его примененне мультилингви-
стических каламбуров, шутливых этимологий, аллюзий на что
угодно, фонических н типографических трюков" (345, "'с. 146-
147). И действительно, Деррида густо уснащает свой текст
немецкими, греческими, латинскими, иногда древнееврейскими
словами, выражениями и философскими терминами, терминоло-
гической лексикой, специфичной для самых разных областей
знания. Недаром его оппоненты обвиняли в том, что он пишет
на "патагонском языке".
Однако суть проблемы не в этом. Самое "шокирующее" в
способах аргументации, в самом образе мысли Дерриды
вызывающая, провоцирующая и откровенно эпатирующая, по
41
мнению Каллера, "попытка придать "философский" статус сло-
вам, имеющим характер случайного совпадения, сходства или
связи. Тот факт, что "фармакон" одновременно означает и отра-
ву и лекарство, "гимен" -- мембрану и проницаемость этой
мембраны, "диссеминация" -- рассеивание семени, семян и
"сем" (семантических признаков), а s'entendre parler -- одно-
временно "себя слышать" и "понимать" -- таковы факты слу-
чайности в языках, значимые для поэзии, но не имеющие значе-
ния для универсального языка философии.
Не так уж было бы трудно на это возразить, что деконст-
рукция отрицает различие между поэзией и философией или
между случайными лингвистическими чертами и самой мыслью,
но это было бы ошибочным, упрощающим ответом на упро-
щающее обвинение, ответом, - несущим на себе отпечаток своего
бессилия" (124, с. 144).
Очевидно, стоит вместе с Каллером рассмотреть в качестве
примера одно из таких "случайных" смысловых совпадений,
чтобы уяснить принципы той операции, которую проводит Дер-
рида с многозначными словами, и попытаться понять, с какой
целью он это делает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107