12).
Обширный комментарий Барта к этой небольшой по объе-
му новелле, как пишет Харари, во-первых, превращает конвен-
циональное произведение в текст, разворачивающийся как лин-
гвистический и семиотический материал, и, во-вторых, вызывает
изменение нашего традиционного понимания производства смыс-
ла; отсюда и новая концепция текста как "самопорождающейся
продуктивности" или "производительности текста"18 (368, с. 39).
Соответственно, и "От произведения к тексту" можно,
вслед за Харари, рассматривать как попытку создать "теорию"
изменчивого восприятия "литературного объекта", который уже
больше объектом как таковым не является и который переходит
из состояния "формального цельного, органического целого в
состояние "методологического поля", -- концепция, предпола-
гающая понятие активности, порождения и трансформации" (там
же, с. 39). Харари отмечает, что только коренное изменение
"традиционных методов знания" позволило произвести на свет
это новое понятие текста как "неопределенного поля в перма-
нентной метаморфозе" (там же, с. 40), где "смысл -- это веч-
ный поток и где автор -- или всего лишь порождение данного
текста или его "гость", а отнюдь не его создатель" (там же).
Итак, в текстовом анализе Барта мы имеем дело с теорети-
ческой практикой размывания понятия "код": перед нами не что
иное, как переходная ступень теоретической рефлексии от струк-
турализма к постструктурализму.
Но переходной в общем итоге оказалась деятельность,
пожалуй, почти всего леворадикального крыла французского
постструктурализма (если брать наиболее известные имена, то
среди них окажутся и Кристева, и Делез, и многие бывшие
приверженцы группы "Тель Кель"). Разумеется, в этом перехо-
де можно видеть и одну из ступеней развития собственно пост-
структурализма.
Барт оказался настолько вызывающе небрежен с определе-
нием кодов, что в последующей постструктуралистской литера-
туре очень редко можно встретить их практическое применение
для нужд анализа. К тому же само понятие кода в глазах мно-
гих, если не большинства, позднейших деконструктивистов было
слишком непосредственно связано со структуралистским инвен-
тарем. Барт уже усомнился в том, что код -- это свод четких
правил. Позднее, когда на всякие правила с увлечением стали
подыскивать исключения, что и превратилось в излюбленную
__________________________
18 Харари в данном случае имеет в виду название одной из статей Кри-
стевой в ее "Семиотике" -- "La productivite dite texte".
171
ДЕКОНСТРУКТИВИЗМ
практику деконструктивистов, код стал рассматриваться как
сомнительное с теоретической точки зрения понятие и выбыл из
употребления.
Барт впоследствии неоднократно возвращался к своей тех-
нике текстового анализа, но его уже захватили новые идеи.
Можно сказать, что до какой то степени он утратил вкус к
"чужому" художественному произведению; личностное со- или
просто переживание по поводу литературы, или даже вне пря-
мой связи с ней, стало центром его рассуждений: он превратился
в эссеиста чистой воды, в пророка наслаждения от чтения, ко-
торое в духе времени получило "теоретически-эротическую"
окраску. "Удовольствие от текста" (1973) (84), "Ролан Барт о
Ролане Барте" (1975) (85), "Фрагменты любовного дискурса"
(1977) (80) и стоящая несколько особняком "Камера-люцида:
Заметки о фотографии" (1980) (74), вместе взятые, создают
облик Барта, когда при всей эгоцентрической самопоглощенно-
сти сугубо личностными размышлениями о своем индивидуаль-
ном восприятии, он тем не менее сформулировал многие поня-
тия, которые легли в основу концептуальных представлений
позднего постструктурализма.

Эротика текста
Здесь он развивает по-
нятие об "эротическом тексту-
альном теле" -- словесном
конструкте, созданном по
двойной аналогии: текста как
тела и тела как текста: "Имеет ли текст человеческие формы,
является ли он фигурой, анаграммой тела? Да, но нашего эроти-
ческого тела" (84, с. 72). При этом Барт открыто заявляет о
своем недоверии к науке, упрекая ее в бесстрастности, и пыта-
ется избежать этого при помощи "эротического отношения" к
исследуемого тексту (80, с. 164), подчеркивая, что
"удовольствие от текста -- это тот момент, когда мое тело
начинает следовать своим собственным мыслям; ведь у моего
тела отнюдь не те же самые мысли, что и у меня" (цит. по
переводу Г. Косикова, 10, с. 474).
Как мы уже видели, рассуждения об "эротическом теле"
применительно к проблемам литературы или текста были топо-
сом -- общим местом во французском литературоведческом
постструктурализме. Во французской теоретической мысли ми-
фологема тела была и ранее весьма значимой: достаточно
вспомнить хотя бы Мерло-Понти, утверждавшего, что "очагом
смысла" и инструментом значений, которыми наделяется мир,
является человеческое тело (315). То, что Барт и Кристева
постулируют в качестве эротического тела, фактически пред-
ставляет собой любопытную метаморфозу "трансцендентального
эго" в "трансцендентальное эротическое тело", которое так же
внелично, несмотря на все попытки Кристевой "укоренить" его в
теле матери или ребенка, как и картезианско-гуссерлианское
трансцендентальное эго.
Может быть, поэтому самым существенным вкладом Барта
в развитие постструктурализма и деконструктивизма стала не
столько предложенная им концепция текстового анализа, сколь-
ко его последние работы. Именно в этих работах была создана
та тональность, та эмоционально-психологическая установка на
восприятие литературы, которая по своему духу является чисто
постструктуралистской и которая во многом способствовала
особой трансформации крити-
ческого менталитета, поро-
дившей деконструктивистскую
генерацию литературоведов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107