В последние мои дни в Аммане мы еще раз прошлись по этому плану.
Некоторое время спустя Альберт, который просматривал видеопленки, снятые во время опросов в отеле в Акапулько, рассказал мне, что его люди сказали, что только сейчас они поняли, в чем состоит эта затея с израильтянами. При первом анализе они казались большими детьми с большим самомнением и внушенной враждебностью, но в то же время приветливыми. Они установили, что израильтянам свойственно экстремистское предубеждение против всего, что не израильское, и что они, кроме того, полны и других предрассудков.
Мой визит, достаточно бедный на события, почти закончился, когда я страшно испугался. За день до моего отъезда я покинул свой номер и встретил горничную, которая вышла из соседнего номера и шла к своей тележке, груженной чистящими средствами. По привычке и, не подумав, я пожелал ей доброго утра на иврите: «Бокет Тове». Она этого не заметила, но два постояльца, стоявших у лифта, обернулись ко мне. Я вернулся в номер, чтобы не ехать с ними вместе в лифте, но так как я был гостем местной разведки, я не придал этому большого значения. Я спустился вниз, чтобы встретить Альберта на втором этаже на завтраке в ресторане с деревянными столами. Столы были круглыми и рассчитаны на восемь персон, но мы были лишь вдвоем. Возможно, к нам собирался присоединиться еще Фадлаль.
Я подошел к буфету в середине зала, затем пришел к своему столику и начал есть. Вдруг я остолбенел. Я услышал, как два человека за моей спиной говорят на иврите. Сначала я хотел обернуться, но в последнюю секунду овладел собой. Я не собирался рассказывать об этом Альберту, потому что не хотел выдавать ни одного израильтянина, по какой бы причине они тут не находились. В любом случае я точно знал: они были здесь не из-за меня. В противном случае, они не садились бы за мной и не говорили бы на иврите. Скоре всего, они были здесь с официальной миссией, но точно не по делам иорданской спецслужбы. Возможно, у них были дела в МИД.
Когда я в следующий раз пошел к буфету, я бросил короткий взгляд на них и был шокирован второй раз. Я едва не потерял равновесие: я взглянул прямо в лицо мужчины, которого я знал из Моссад. Я был уверен, что я его видел там регулярно. Я увидел, что он намного лучший актер, чем я – на его лице не пошевелился ни один мускул. Он снова обернулся к людям, с которыми он сидел, теми же, кто шептались между собой на иврите, и перешел с ними на английский язык.
– Ты что, видел привидение? – спросил меня Альберт, когда я вернулся к столу.
– Нет, я просто как раз подумал, что слишком много выпил прошлой ночью, и это обращает на меня внимание. Я думаю, мне лучше уйти, и, если ты не против, то я подожду тебя в своем номере.
– Хорошо. Я потом приду к тебе, – сказал он мне со своей обычной вежливостью.
Я лег на кровать и думал, кого же я увидел. Наконец, до меня дошло. Я знал этого человека, но он не знал меня. Это был Амнон П., он же Хомбре, как звучал его агентурный псевдоним. Он был офицером связи Моссад в Дании и скандинавских странах, и я ежедневно, пока работал в датском отделе, видел его фотографию. Это был метод работы Моссад: на стенах кабинетов отделов в штабе вывешивались фотографии «добывающих» офицеров, с которыми работал отдел. При этом офицеры за письменными столами имели дополнительную точку привязки, когда они работали с операторами. Я знал его лицо, а он мое – нет. Я не мог себе представить, что он тут делает, как и то, зачем здесь находились два других израильтянина. Не было никакой возможности разузнать это без риска разоблачить себя. Возможно, они были здесь тайно, под каким-то прикрытием.
До самого своего отъезда на следующий день я почти безвылазно просидел в своем номере.
Глава 24
Среда, 29 октября 1986 года
Я возвращался в Соединенные Штаты. От иорданцев я получил десять тысяч наличными в канадских долларах. Я задекларировал деньги в США и даже заполнил особый формуляр, так как хотел остаться на ночь в Нью-Йорке. Но после телефонного разговора с Беллой я решил улететь в Канаду в тот же день. Я не задекларировал мои деньги при выезде, а только при въезде в Канаду.
Несколько дней спустя в дверь моей квартиры в Оттаве постучали. Сотрудник RCMP (Королевской Канадской Конной Полиции) сопровождал таможенного чиновника из американского посольства, который хотел задать мне несколько вопросов. Канадец сказал мне, что я не обязан отвечать на вопросы американского таможенника, но они ожидают моего содействия. Я увидел, как мое прикрытие тает прямо на глазах. Если этот американец напишет отчет, который попадет в руки Моссад, только потому, что ему нужно какое-то доказательство, и будет отмечено, что я был в Иордании, тогда моя оставшаяся жизнь быстро сократится до нескольких недель. С другой стороны, у меня не было другого выхода, кроме как сотрудничать с ними и надеяться, что документы не попадут в руки израильтянам. Я был советником по вопросам безопасности, который только что помог иорданцам улучшить их систему безопасности (что было правдой) и который обучал их новейшим приемам защиты высокопоставленных лиц (что тоже соответствовало действительности).
Оба, казалось, вполне приняли мою историю и объяснили мне, что пришли из-за моего краткого пребывания в США, когда я ввез в Америку довольно большую сумму наличными и, судя по документам, не вывез ее. Они опасались, что я связан с торговлей наркотиками или чем-то подобным. Теперь я знаю, что они мне поверили, потому что я больше их никогда не видел и не слышал.
Эфраим был очень взволнован, когда узнал об этой истории и посчитал, что мне стоит некоторое время не перебарщивать в работе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118