Все во мне восставало против того, чтобы покинуть безопасные для меня США. В последнее время я имел дело с так многими разведками, что не мог чувствовать себя в безопасности в таком путешествии.
Почти невозможно, что египтяне, имеющие очень эффективную, хотя и немного невежественную спецслужбу, не знали бы хотя бы об одном из моих занятий.
Самолет взлетел вовремя. Что бы меня ни ожидало, возврата больше не было. На протяжении всего полета я не сомкнул глаз из-за чувства вины – я не рассказал Белле, куда я еду. И это я сделал скорее из эгоизма, чем из сочувствия, потому что в таком случае появился бы еще один, кроме Эфраима, человек, который знал бы, где я.
Уже был день, когда мы неслись над сияющим голубым Средиземным морем. Пилот объявил о приближении к каирскому международному аэропорту. Голубое море под нами сменилось впечатляющей желтой массой египетской земли. Чем ближе мы приближались, тем более было душно. Когда мы приземлились, не нужно было даже выходить, чтобы узнать, как тут жарко.
Пятница, 18 июля 1986 года. Каир
Лампочка без абажура, висящая под покрытым плесенью потолком, на короткое время замигала. Я услышал какой-то очень слабый крик во внутренностях здания, которое я считал пустым. Далекие крики сразу бросили меня в холодный пот. Я лег на спину.
Затем снова пришел старик с кружкой свежего лимонада и с едой на подносе. Я ждал этой возможности. Мне нужно было что-то сделать, чтобы обратить на себя его внимание. Когда старик пошел в душевую, я выбросил поднос с едой через дверь. Он едва не задел охранника. В первую секунду я подумал, что он схватится за оружие, чтобы застрелить меня на месте. Вместо этого он ошеломленно уставился на меня, что-то прокричал старику, который быстро покинул комнату. Я снова лег на кровать. Вентилятор внезапно остановился. Но было слишком жарко, чтобы думать об этом.
Я подумал о моем гнусном положении. Я уже четыре дня был в этой камере. Возможность, что она станет моим домом на всю оставшуюся мне жизнь, была ужасна. Чтобы отогнать эту мысль, я представлял себе, что буду делать, как только выйду отсюда.
Я думаю, это произошло как-то сразу после полудня, когда открылась дверь, и вошел большой человек в сером костюме с короткими рукавами. Я как раз принял душ и был одет лишь наполовину. Я принимал душ каждые два часа и был всегда одет только так, что в любое время мог кто-то зайти. Мне помогал мой тренинг. Я не испытывал никаких чувств к тому, что окружало меня. Я перестал бесплодно ломать себе голову и обращал внимание только на то, как выжить.
– Господин Островский? – сказал большой мужчина с приветливой улыбкой. Его лысая голова была так же загорелой, как его лицо. Я повернулся, будто я искал кого-то за моей спиной. – Значит, Вы действительно имеете в виду меня?
Его улыбка стала еще шире. – Я должен попросить у Вас прощения, что не поприветствовал Вас намного раньше.
Я безмолвно уставился на него, все еще в состоянии полусна, к которому я привык. Этот человек мог уйти в любую минуту и никогда больше не вернуться, предоставив мне мучиться в одиночку. Я решил сделать все, чтобы выбраться из этой ужасной дыры. В тишине я забеспокоился, не галлюцинация ли это и что я, похоже, скоро сойду с ума.
– Как только Вы оденетесь, я познакомлю Вас с парой человек, которые Вас уже ждут.
Я кивнул и через десять минут последовал за ним в большой конференц-зал этажом ниже. В конце длинного стола лежала стопка журналов «Бамаханех». Помещение вполне могло бы принадлежать современному офису, в нем было свежо и чисто, и оно совсем не вписывалось в запущенное здание. В одном углу стояла кофеварка, и в воздухе чувствовался аромат кофе, сваренного по американскому образцу. Большой мужчина предложил мне чашку кофе и показал на поднос с сахаром и молоком. Справа была большая стеклянная стена. Кто-то открыл дверь за зеркалом, из-за чего оно на секунду стало прозрачным. Я увидел, что за ним сидит несколько человек, а в углу стоит камера на треноге. – Для чего эти журналы? – спросил я. Мужчина ответил, что они для меня, и я могу их забрать с собой в камеру, когда мы на сегодня закончим. Это мне совсем не понравилось. Я не хотел назад в вонючую дыру, я хотел убраться из этого проклятого места, но я должен был сохранять спокойствие.
Затем все пошло очень быстро. Египтяне положили предо мной стопку фотографий и попросили определить на снимках людей Моссад. Они не играли, как другие спецслужбы. На каждой фотографии имя было написано по-английски и по-арабски. Где-то с пять фотографий я не смог идентифицировать. И эти люди, как они сказали, должны были служить в Европе, так что я вполне мог их не знать. У них также была схема организации отделов Моссад и чертеж здания на Бульваре Царя Саула. Я должен был показать им, где я сидел во время моей работы в датском отделе.
Мне стало ясно, что они уже разговаривали с людьми, которые там работали, и что они очень хорошо информированы об организации. Мой хозяин сразу расслабился, когда я сказал, что не могу назвать ему ни одного египтянина, который работает на Моссад. И он был очень счастлив, получив информацию о поставках оружия для «Братьев-мусульман».
Он хотел также узнать все, что я знал о Роберте Максвелле, английском газетном магнате. В качестве причины он сказал мне, что уверен, что Моссад имеет постоянный интерес к покупке средств массовой информации и Моссад хочет таким путем, как влиять на общественное мнение, так и использовать журналистику в качестве прикрытия для проникновения агентов.
Мне показалось, что он в равной степени хотел показать мне, что он все знает, и узнать то, что он не знает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118