Вересаева, А. Толстого и Б. Пильняка». Да, «воспоминания» Леглера Ц про
пагандистская липа, тут Нестор был прав, но в сочинениях Слащева и трех по
именованных писателей Махно изображен, конечно, в отрицательном свете, и
осудить их как заведомых клеветников все же никак нельзя.
Так вот доживал недавно знаменитый батько свои дни в многоликом и шумном
Париже Ц одинокий, заброшенный, никому уже не нужный, почти забытый.
В журнале «Огонек» за 1928 год была помещена небольшая статейка о Махно, нап
исанная только что вернувшимся из Парижа Львом Никулиным (этот литерато
р исполнял за границей весьма многообразные поручения). Описывает его вн
ешность он так: низкорослый, угловатый, сильно хромает, глубокий шрам на л
ице, с усами, но бывших длинных волос теперь уже нет. Тут же фотография Мах
но с девочкой на руках (снимок, видимо, 1927 года). Грустно, очень грустно смотр
еть на этот неприхотливый снимок. Прелестное дитятко лет пяти прижимает
ся к отцу, а у того вид изможденный, глаза смотрят печально и отрешенно. Он,
проливший столько людской крови, кажется, чувствовал в тот миг, что жутки
е вихри, развязанные многими и им тоже, скоро втянут в свой беспощадный по
ток нежное создание, которое сейчас прильнуло к нему.
Когда Нестор Иванович Махно скончался, его вдове минуло всего тридцать с
емь лет. Новой семьи она не завела, хотя многократно по разным поводам всп
оминала офицера-эмигранта по фамилии Карабань, вспоминала с подробност
ями, которые говорят о симпатии к человеку, но ничего не уточняла, а я не сп
росил (западные приемы репортажа тогда еще не были у нас в ходу…). Весьма х
арактерно, что Галина Андреевна с юности до конца жизни оставалась убежд
енной атеисткой, страдания и потери, ею перенесенные, не обратили души к Б
огу, вот уж истинно революционная закалка!
Началась война, в Париж в июне 1940-го пришли немцы. Галина Андреевна кратко
пояснила, что ей приходилось скрывать свое супружество, имя Махно герман
ская контрразведка помнила очень хорошо. Напомним, что в 1943-м немцы вывезл
и Елену Махно в Берлин на работы, мать поехала за дочерью, обе трудились та
м на каких-то фабриках, помню страшные рассказы Галины Андреевны о бомбе
жках города англо-американскими самолетами. Нацистская Германия терпе
ла крах, и тут новая буря подхватила вдову и дочь Нестора Махно, занеся их
в самые страшные круги земного ада. Об этом она рассказала мне подробно: у
бежден, что повествование ее содержит немалый исторический интерес. Изл
агаю запись:
«В 1945 году перед приходом наших (за полгода) мне стало ясно, что русские при
дут сюда. Для меня победа России всегда была желанной, но встреча с Красно
й Армией меня пугала. Я была знакома в Берлине с одним пожилым калмыком-эм
игрантом (из Франции), он был связан с какой-то калмыцкой организацией, со
трудничавшей с немцами. Он уехал из Берлина, а я не проявила достаточной э
нергии и осталась. Лена встречалась с русскими солдатами и офицерами, оф
ицеры заходили к нам. Я все собиралась посоветоваться о своей легализаци
и и возможности отъезда в Россию, но так и не собралась.
Так мы дожили до августа, когда началась поголовная проверка населения и
выдача документов. Ко мне пришли двое Ц немец и русский (Лены дома не был
о, она ушла с офицерами, она часто бывала у них переводчицей Ц неофициаль
ной, конечно). Они посмотрели документы, ушли, но через минуту вернулись и
пригласили меня в комендатуру. Я пошла, хотя понимала, что дело скверное. Н
о убегать было поздно. В комендатуре я сказала о себе все, что я жена Махно.
Меня задержали, оставили ночевать. Ночью ко мне подошел солдат, предложи
л меня вкусно накормить и переспать с ним. Я накричала на него, и он смирно
ушел.
На другой день меня перевели в какое-то другое военное учреждение, там мн
е дали бумагу и ручку, заперли в отдельной комнате и предложили написать
все, что я знаю. Через месяц меня перевели в общую камеру, сделанную из обы
чной квартиры, там было несколько женщин. Потом перевели в подвал какого-
то здания, и там я встретилась с Леной. Как-то меня вызвали к какому-то нача
льнику и предложили поехать с ним во Францию и там указать ему на тех из эм
играции, кто работал против нас. Я отказалась, я плохо знала белогвардейц
ев, а главное, роль предательницы эмиграции, какая бы она там ни была, была
мне противна. Меня и Лену потом допрашивали, не шпионка ли я, но вскоре убе
дились сами, что это не так. Затем меня привезли в квартиру за вещами, мног
ие из которых уже пропали. Кое-что я вывезла с собой, но теплой одежды не бы
ло, три пальто мои пропали, я взяла только резиновый плащ. У нас было много
одежды, я ездила в отпуск в Париж, а там нами заработанные марки выгодно об
менивались на франки. Я покупала вещи со смутной надеждой, что мне они при
годятся в Москве. Меня перевели в пригородный лагерь, обычный лагерь с дв
ухэтажными нарами, там я опять соединилась с Леной.
Нас повезли в Киев в поезде. В Киеве нас на перроне посадили в «черный воро
н», о котором мы так много страшного слышали. В Киеве меня допрашивали о мо
ем участии в движении, не пробовал ли Махно организовать чего-либо во Фра
нции. Настроение было такое, что готова была на все что угодно, наговорить
на себя, лишь бы выбраться отсюда куда угодно. После следствия нас с Леной
поместили в общую камеру с уголовницами, страшные девчата! Все они зарил
ись на наши заграничные тряпки, в особенности белье. В начале или в середи
не декабря (1945-го. Ц С. С.) нас вызвали и зачитали ОСО, мне дали 8 лет
лагерей, Лене Ц 5 лет ссылки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49