Такова была попытка прикрыть махновский независимый Совет. Приказ гр
озный, но не из тучи гром: Махно и его атаманы знали, что по отношению к ним у
красных пока руки коротки. В ответ в Гуляйпольском Совете провели резол
юцию протеста против обвинений в «контрреволюции» (и в самом деле Ц обв
инение глупее глупого).
Итак, для гуляйпольского «Чапаева» своего Фурманова не нашлось. Махновс
кие атаманы изгоняли комиссаров-коммунистов, видя в них посягателей на
их собственную власть, а вокруг степных дорог оврагов много, иные послан
цы политотделов сгинули без донесений… Однако на прямые обвинения в под
обных делах Махно горячо и настойчиво оправдывался, даже протестовал. Од
ному из высокопоставленных коммунистов он по этому поводу дал такой вот
впечатляющий отпор: «Преследование политко-миссаров? Изгнание их?! Толь
ко нам надо бойцов, а не просто болтунов. Никто их не гнал, сами поутикали».
Ясно, что подобный аргумент был у батько уловкой Ц каково уж не оценить л
ичные качества комиссаров гражданской, но все же в трусости их обвинить
огульно никак невозможно.
Куда хуже обходились повстанцы с работниками ЧК, которые тоже появились
в их рядах. Тут уж решительно и открыто действовал сам батько (все-таки ко
миссары-коммунисты Ц они тоже революционеры, на одних с ними нарах лежа
ли…).
Тревожась за положение южного фланга советских войск на Украине, в Гуляй
поле приехал сам Антонов-Овсеенко. 28 апреля он прибыл со свитой и охраной
на станцию Пологи (ближайшую тогда к Гуляйполю). Там, как вспоминал позже «
комфронта Украины», его встретили «некоторые комиссары, бежавшие от Мах
но», они сильно жаловались на своенравного батько. Но Антонов-Овсеенко п
ринял решение: «Среди переправы коней не перепрягают»; полагаем, что это
т вывод Антонова-Овсеенко был в ту пору политически верен, хотя поздно уж
е хватились…
В позднейших воспоминаниях недолгого советского «командукра» приведе
на даже портретная зарисовка Махно, из немногих сохранившихся от тех вре
мен: «Вышел малорослый, моложавый, темноглазый, в папахе набекрень, челов
ек. Остановился в паре шагов, отдал честь: «Комбриг батько Махно. На фронте
держимся успешно. Идет бой за Мариуполь. От имени революционных повстан
цев Екатеринослава приветствую вождя украинских советских войск». Рук
опожатие. Махно представляет членов Гуляйпольского исполкома и его шта
ба».
Но Махно тоже был не прост, он встретил советское начальство по высшему у
ровню: запорожские тройки, оркестр, игравший «Интернационал», парад войс
к, приветствия… Любопытно произведенное впечатление от речи Махно на оп
ытного большевистского комиссара: «Голос не сильный и слегка сиплый, гов
ор мягкий Ц в общем небольшой оратор, но как его слушают!» Действительно,
слушали своего батько хлопцы с огромным сочувствием.
Антонов-Овсеенко, считавший себя очень умным, был полностью одурачен ма
лограмотным сыном гуляйпольского батрака. Все сомнения опытного комму
нистического деятеля Махно поверг твердо отчеканенной фразой: «Пока я р
уковожу повстанцами, антисоветских действий не будет, будет беспощадна
я борьба с буржуйными генералами». Видимо, последовало еще рукопожатие,
и не одно.
Антонов-Овсеенко уехал из Гуляйполя умиротворенный, вскоре он дал соотв
етственную телеграмму: «Никакого заговора нет. Сам Махно не допустил бы.
Район вполне можно организовать, прекрасный материал». Да, знай об этом Н
естор и его атаманы, посмеялись бы они, как запорожцы на известной картин
е Ильи Репина. Пятнадцать лет спустя тот же Антонов-Овсеенко скупо призн
ался в «чрезмерной идеализации» Махно. Но поздно было: в том году Нестор у
же скончался, а мемуаристу осталось доживать едва-едва…
В начале мая 1919-го Украину, а вместе с тем и южный фланг советских войск пот
рясло неожиданное событие: мятеж красного командира Николая Григорьев
а. Личность эта в высшей степени типична для времен революций и гражданс
ких войн Ц честолюбивый авантюрист, лишенный всяких идейных основ, одер
жимый властолюбец; таких немало наплодилось в ту смутную пору, но этому п
оначалу предвещали крупный успех… Немолодой по тогдашним понятиям (за с
орок), самого простого происхождения (то ли кацап, то ли хохол, а скорее Ц и
з смешанного населения тогдашней Новороссии), он закончил первую мирову
ю войну в младшем офицерском чине. Служил сперва в Центральной украинско
й Раде, затем у Скоропадского, потом перешел к петлюровцам. Кондотьер гра
жданской войны, он вел за собой разномастное воинство, все более и более р
аспаляясь своими легкими победами. Если у Махно была четкая социальная о
пора-то у этого никакой, о чем ясно свидетельствуют его метания: 2 февраля
1919-го в районе Александровска Григорьев опять круто переложил руль и пер
ешел со своим отрядом на сторону Красной Армии.
Его обласкали (прежде всего тот же Антонов-Овсеенко), и вот итог: недавний
петлюровец получил звание советского комбрига, а через два месяца, 25 апре
ля, стал начальником 6-й украинской дивизии. Порядок в его «дивизии» был к
уда хуже, чем в махновской «бригаде», но поначалу везло ему больше: в после
дних числах апреля его расхристанное воинство заняло Николаев, Херсон и
Одессу. Поясним: эти приморские города оставили поспешно французские и и
ные интервенты, раздираемые собственными политическими распрями; «взя
ть» их не представляло никакого особенного воинского подвига. Грабежи и
насилия в тех местах не идут ни в какое сравнение с недавними деяниями ма
хновцев в Екатеринославе, уже потому, что батько Махно боролся с погромщ
иками, а Григорьев, как всякий беспринципный политикан, был на поводу у св
оего воинства, хоть полагал, что именно он управляет им и событиями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49