» — назидательно говорил Петр, подозрительно поглядывая за Зефа. Сам он пил крепко. Кое-кто из легерного начальства, к удивлению Зефа, был в курсе промысла Петра, но смотрел на это сквозь пальцы. А Петр порой делал для начальства разные штуковины — сувенирные кинжалы или цветные наборные кухонные ножики для начальских жен. Остальные умельцы цехов тоже шабашили разными поделками, но Петр был общепризнанным лучшим мастером зоны. Единственное за чем строго следило начальство — это чтобы в цехах не точили огнестрельное оружия, но по некоторым признакам Зеф догадывался, что местные умельцы-оружейники промышляют и этим.
За лето Зеф освоился в хитром лагерном быту, разобрался во всех тонкостях жизни зоны и под руководством Петра даже начал осваивать тонкое искусство производства красивого холодного оружия. И тут Петру пришел заказ. По словам Петра, ему уже не раз приходилось заниматься тонкой ювелирной работой. Заказ пришел через парня по кличке Гнилец. Гнилец был родом откуда-то издалека и несколько лет назад мотал срок за воровство в «спокойной» зоне, где и стал учеником Петра. Петр за глаза отзывался о Гнильце довольно нехорошо: «гаденыш». Неизвестно чем Гнилец не угодил Петру, но наверно и кличка такая была у него неспроста. Тем не менее Петр оставался с Гнильцом в хороших деловых отношениях. После отсидки тот устроился шофером неподалеку, в Сковородино, и пару раз в месяц ездил в зону по работе. Зеф поначалу никак не мог освоить местное понятие «неподалеку» — от зоны до Сковородино было километров двести, но в этих дальних краях двести километров считалось совсем небольшим расстоянием. «Конечно близко, всего пять часов на машине.» — пожимали плечами местные старожилы. Гнилец привозил какое-то сырье, увозил продукцию мастерских — ведра и дверные петли, а также деревянные контейнеры с металлической стружкой — стружка зачем-то отправлялась на переплавку в какой-то дальний металлургический комбинат. Хорошо разбираясь в экономике, Зеф прикидывал, что это заведомо убыточное занятие — никакая переплавка не океупит затрат по транспортированию стружки на такое расстояние, его от души забавляла местная экономика, не поддающаяся никакой логике.
И вот Гнилец привез Петру заказ от каких-то местных вольных авторитетов, с которыми он был до сих пор повязан. Заказ состоял из золотого самородка и здоровенного куска малахита. Петру надо было из всего этого сделать роскошный кинжал с золотой гардой и малахитовой ручкой, отделанной золотом. С материалом пришел корявый чертеж заказчика, на котором тот как мог изобразил что собственно он желает видеть. Условия были просты — за месяц Петр делает кинжал, а за это получает оставшиеся куски малахита и золота. Сколько должно остаться того и другого тоже точно описывалось в заказе.
Петр погрузился в работу, переложив на Зефа все остальные заботы — к тому времени Зеф освоил не только кувалду и пробойник, но и токарный станок, и мелкое производство наборных ножиков. Зеф с работой справлялся, лишь порой останавливался и засматривался на работу Петра — тот орудовал самодельными резцами, тайком ходил плавить в самодельном тигле куски самородка, раскатывал золото в тонкую проволоку, подгонял ее маленькими молоточками…
И пока что Зеф начинал задумываться о своем будущем. Поначалу он надеялся, что заключение его не продлится долго — шеф, основавшись за рубежом, постарается сделать все, чтобы вытащить Зефа и Лочихина из зоны. Зеф не очень представлял как это можно сделать, но был уверен, что с помощью денег, которые корпорация успела перегнать на Запад, можно легко устроить и амнистию, если конечно постараться. Окажись сам на месте шефа, Зеф бы перетормошил все свои старые связи и в конце концов купил бы амнистию. Но вот прошли уже три месяца, а весточки от шефа не было, и Зеф с грустью стал понимать, что шеф не будет больше ими заниматься — к чему ему эти хлопоты? Зато приходили другие весточки. Кроме одинокой посылки от родителей, основательно просмотренной и разворованной вохрой, Зефу постоянно приходили тайные передачи от Янга Вая. Он поначалу удивлялся как Вай смог найти связи в этом далеком краю, но затем вспомнил, что ничего о дальневосточных делах своего учителя он так толком и не знает, поэтому вряд-ли есть смысл удивляться. Передавал посылки один охранник — он отзывал Зефа в сторону и вручал ему пакет, очевидно за это охраннику хорошо платили. В пакете приходили деньги, иногда компактные продукты и конечно же письма. Писал сам Янг Вай — это были короткие листки, исписанные крупным детским почерком с множественными ошибками — Янг Вай по-прежнему плохо владел русским языком и писал только печатными буквами. Стиль писем был своеобразным, свойственным только Янгу Ваю — сначала он излагал какую-нибудь короткую притчу, в которой фигурировали птицы, звери и рыбы. Притча эта очевидно призвана была поднять боевой дух Зефа и вселить в него веру в будущее. Что неизменно и происходило — после притч Вая настроение Зефа всегда поднималось. Затем Вай сообщал новости. Именно из очередного письма Зеф узнал, что ни шеф, ни остальные комсомольцы, переброшенные Зефом на запад, не подают вестей, и следовательно не хотят более заниматься амнистией Зефа и Лочихина. Сам Янг Вай таких связей не имеет. С Лочихиным Вай тоже установил контакт и к концу лета к Зефу стали приходить письма и от него — естественно тоже через Янга Вая. Лочихин попал в зону под Горьким, на лесопилку. Поначалу ему с трудом давался лагерный быт, а окружающие зеки начали его чморить. Янг Вай, когда его люди обнаружили Лочихина, активно взялся за дело.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129