Его обвиняли в вооруженном бандитизме и множестве убийств — отпечатки его пальцев нашли на хорошо поработавшем в тот день револьвере Сухаря, отпечатки были на одном из автоматов «Узи» и на пистолете Стечкина. Нашли отпечатки и на расколотом шариковом пистолете, нашли шарик в глазу у одного погибшего… Погибшего не от шарика конечно, но все же. Это совершенно не походило на «допустимую самооборону», и объяснения Гека как и зачем он оказался в офисе звучали неубедительно по сравнению с горой трупов, которая осталась там — Гек оказался последним живым и не связанным человеком в здании.
Следователь пытался выбить у Гека показания, требуя рассказать «про остальных членов вашей вооруженной группировки» или про лабораторию, но Гек кончено не мог ничего ему рассказать. Что было с оставшимися в живых и с менеджером — Гек не знал. У него была сначала мысль не рассказывать про связанного в гараже чтобы он там умер от голода и жажды, но конечно он этого делать не стал и дал адрес гаража. Менеджер тоже попал под суд, им с Геком устраивали несколько очных ставок во время следствия.
Вскоре должен был состояться суд, Геку грозило пятнадцать лет, но перед этим Гека вызвал еще один следователь. Он не орал на Гека, не угрожал, а попросил еще раз от начала и до конца рассказать всю историю. И Гек рассказал — начиная от того момента как узнал о смерти Славки. Следователь записал его рассказ и ушел, а через три дня вызвал его снова.
— Почему я тебе должен верить? — спросил он.
Ответ на этот вопрос у Гека был готов заранее, он его не раз говорил первому следователю.
— Ну если я был членом преступной группы, зачем бы мне понадобилось в тот день красть брелок у своего одногруппника и мастерить игрушечный пистолет? Вы же видели какое там было оружие.
Следователь кивнул головой и ушел. А на следующий день Гека посадили в машину, привезли в какой-то институт, обследовали и прогнали через гору тестов. Затем его ввели в кабинет, в котором сидел тот самый следователь.
— Я тебя проверил, очень похоже на правду, хотя доказательств нет. — сказал он, — Я предлагаю тебе такой вариант — военную службу. Ты уходишь из-под суда и попадаешь в военный лагерь, проходишь там восьмилетнюю подготовку и становишься боевиком самого высокого класса.
Гек поразмыслил. Положение конечно было безвыходное.
— Вообще-то я хотел окончить институт…
— Исключено. Но — могу тебя уверить, та подготовка, которую ту получишь в спецшколе, будет намного лучше чем подготовка твоего института. Ты учился на информатике?
Гек кивнул.
— У тебя будет возможность заняться и информатикой, тебе будут читать лекции лучшие профессора страны. Основная твоя специальность будет — ведение рукопашного и огневого боя. Хотя ты получишь подготовку в области аналитики, тактики, техники, электроники и разведки. Я не спрашиваю согласен ты или нет, потому что знаю, что ты согласен.
Гек кивнул.
— Прекрасно. В тюрьму ты больше не вернешься — сейчас тебя проводят в твою комнату, выдадут новую одежду и расскажут о том, что тебя ждет впереди.
Москва, управление. 7 ноября 1990 года.
— Чем богаты — тем и рады!
— Ого, поглядишь на стол — да ведь мы богаты!
— Все, рассаживайтесь, рассаживайтесь.
— Здравия желаю, Пал Петрович!
— Главное здравия, остальное будет.
— Да не заржавеют ваши пушки!
— Спасибо, будьте здоровы!
— А, вот и Леонид Юрьевич.
— О, Леонид Юрьевич, мы наслышаны о ваших подвигах!
— Что такое? — Гриценко повел бровью.
— Ну как же, вы ведь открыли новую спецшколу для подготовки аж трех бойцов! — генерал Лучко заржал.
— Откуда такая информация? — сухо спросил Гриценко.
Интересно, какая сволочь обсуждает в генеральских кругах секретные ведомственные проекты?
— Ну Леонид Юрьевич, помилуйте, у нас же все-таки разведка. — снова общий смех.
— Логично. — Гриценко улыбнулся, хватит строить серьезную мину когда все кругом оказывется уже обсудили его проект.
— И говорят, вы уже нашли этих троих! Как в том анекдоте: «В СССР все делается для человека, чукча был в Москве и даже видел этого человека!»
Снова общий смех. Очень неприятная ситуация. Вообще было бы неплохо уклониться от генеральского банкета, но сейчас уже поздно. Кто же все-таки болтает? У кого там язык треплется как знамя полка на ветру?
— Леонид Юрьевич, так когда вы нам покажете этих троих? Или это секретные люди?
— Ну все своевременно. — улыбнулся Гриценко.
— Тихо! Тост! Генерал-лейтенант Климов скажет тост!
Разговоры смолкли. Климов поднялся во главе стола, держа в руке рюмку.
— Дорогие товарищи! Сослуживцы и соотечественники! Мы собрались в этот знаменательный день семьдесят третьей годовщины Великой Октябрьской Социалистической…
Гриценко неслышно вздохнул и быстро пробежал глазами ряды военных чинов, застывших стоя с рюмками в руке вдоль стола.
— …свершений, которые как и прежде… героизм и мужество… заветов Отчизны… службу на благо Родины…
Гриценко никогда не любил этой напыщенной торжественности. Сейчас Климов будет говорить о долге. Затем о трудностях в стране — о трудностях сейчас говорить модно. Затем перейдет на личности, кого-нибудь отметит, кого-нибудь пожурит — это он уж не упустит никогда.
— …и наши воины, выполняющие интернациональный долг… в то время, когда… перестройка… генеральный секретарь коммунистической партии Михаил Сергеевич Горбачев… нелегки задачи… гласность… на новый уровень созидания…
Эту речь готовит Климову референт, молодой лейтенант из отдела планирования. Кстати умный парень, хорошо бы его перевести как-нибудь к себе в институт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129