По снегу змеились кабели, питающие батареи прожекторов и микрофонов, камер и спутниковых тарелок. Тут и там в конусе белого света стояли одинокие фигурки, вещавшие со сцены событий миллионам невидимых зрителей.
Где находился де Гроот, оставалось только гадать. Если голландец поселился на временной квартире — как в Вашингтоне, — тогда он мог оказаться где угодно: в Давосе, Клостерсе или даже в одном из городов-спутников — Визене или Лангайзе.
А потому Макбрайду с Эйдриен не оставалось ничего другого, как ходить и искать. Открывать дверь за дверью, осматривать отель за отелем, заглядывать в бары и рестораны в тщетной надежде напасть на след высокого голландца с густой шапочкой коротко остриженных светлых волос. Затея казалась безнадежной, пока Макбрайда не осенило.
— Музыка… — пробормотал он.
— Что? — Эйдриен потерла глаза: было почти два часа утра.
— Де Гроот помешан на «трансе». Он даже предлагал мне сходить с ним в клуб за компанию. Пришлось признаться, что я не любитель шумных мероприятий.
Эйдриен удивилась:
— Что такое «транс»?
— Ну, знаешь, широкие штаны, диджеи и рейверы… Они еще обожают светящиеся полоски на одежде. В Европе это сейчас очень популярно.
— Да?
Дюран улыбнулся:
— Похоже, молоденьким юристочкам не хватает времени на танцы?
— Наверное. Только вот мне интересно — откуда ты так много знаешь?
Дюран смутился:
— Эм-ти-ви часто смотрю.
С каждым часом громкая монотонная музыка и дергающиеся тела дискотечных завсегдатаев утомляли Эйдриен все больше. Они с Льюисом слонялись по городу и заглядывали в танцевальные клубы, успев наведаться в «Сода», «Тракс», «Румпльштильтскин» и «Кит-Кат». Знание немецкого языка здорово помогло Макбрайду, когда приходилось обращаться к барменам, вышибалам, диджеям или случайным, отделившимся от шумной толпы посетителям. Переходя из клуба в клуб, он отточил свою реплику так, что теперь проговаривал ее без единой запинки. К тому времени когда они нагрянули в «Кит-Кат», Лью выражал свои мысли легко и непринужденно: они ищут голландца, крупного парня из Роттердама, с короткой стрижкой и соломенного цвета волосами; хорош собой, заядлый курильщик — на глаза не попадался?
«Нет, нет и нет». Наверное, половина из тех, к кому они обращались, слишком одурманили себя наркотиками, чтобы хоть что-нибудь помнить. Зато очень помог диджей из «Румпльштильтскин», составивший список дискотек, где крутят «транс» или в крайнем случае его близкого родственника «хаус». Впрочем, куда бы ни заглядывали «сыщики», никто не знал де Гроота ни по имени, ни в лицо.
— Переночуем на вокзале, — предложила Эйдриен, — или в машине. Я вконец измоталась.
Макбрайд кивнул:
— Еще пара клубов — и закругляемся.
К тому времени как из списка диджея удалось вычеркнуть еще три заведения, начал приближаться рассвет. Дискотеки закрывались, извергая из своих недр шумные компании, чей смех пронзал холодный утренний воздух. Макбрайд уже собрался прекратить поиски. С этим полностью согласилась и Эйдриен, которая хоть и не жаловалась на переутомление, тем не менее устала до полубессознательного состояния. Настолько, что порой забывала поднять при ходьбе ногу и спотыкалась, чуть не падая.
— Еще один клуб, — решил Льюис, — и выпьем по чашечке кофе.
Тогда они и увидели надпись:
«ТРАНС КЛУБ»
А под этими словами круглая вывеска выдавала головокружительный бег серебристых и черных концентрических кругов, в центре которых открывался и закрывался неоновый глаз. По контуру моргали огни, и Макбрайд так долго не мог отвести от них взгляда, что когда электрический глаз исчезал, его остаточное изображение плыло на внутренней стороне века.
— Ну-ка, ну-ка, — сказал Лью и потрусил к вывеске, потянув за собой Эйдриен.
— Что? — спросила она.
— Он здесь бывал.
— С чего ты взял?
— Спичечный коробок — ну, знаешь, европейский: картонная книжка с бумажными спичками. Однажды де Гроот оставил у меня ментоловые сигареты и коробок с таким рисунком.
В заведении у стойки сидели официантки и бармены, подсчитывая выручку. «Geshloten»[65], — сказал бармен с серебряной гантелькой на кончике языка, обведя рукой тускло освещенный зал. Смуглый мужчина средних лет водил огромным пылесосом по грязному, черному полу, где серебряные звезды отбрасывали в стороны трассирующие лучи.
— Я ищу одного человека, — сказал Макбрайд.
Официантка с остроконечной прической и серебряной помадой на губах уже открыла рот, но Лью оборвал ее на полуслове:
— Кроме шуток. Он голландец. Высокий, крупный человек со светлыми волосами, зовут Хенрик.
— Ну да, — сказала та. — Я знаю Хенрика. Он здесь часто околачивается — когда не в отъезде.
— А сегодня?
— Заходил, только ушел час назад. — Официантка нахмурилась. — А он вам кто — приятель?
— Он мой пациент. Я — психиатр, — ответил Лью.
Собеседница кивнула с понимающим видом.
— Да, вы правильно сделали, что пришли, — у Хенрика явно нелады с головой.
— Вы знаете, где он остановился? — спросила Эйдриен.
Девица смерила парочку взглядом:
— Может быть. А что, у него неприятности?
Макбрайд беспомощно отмахнулся:
— Я бы не появился здесь в семь утра, если бы…
— Он снимает квартиру в «Альпенрёсли» — это в сторону Клостерса.
Бармен с гантелей в языке, похоже, немало удивился и хмуро спросил:
— А ты откуда знаешь?
— Оттуда! — отрезала официантка.
Здание «Альпенрёсли» представляло собой бревенчато-каменный дом, расположившийся на холме при самом въезде в город. В строении размещалось четыре отдельные квартиры, которые сдавались с понедельной или помесячной оплатой, да плюс квартирка смотрительницы на первом этаже.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166