несколько пол-
ная еврейка, в расцвете зрелой красоты, видимо с огоньком, но умеющая
скрывать это под маской возвышенной меланхолии. Ему еще не удалось заг-
лянуть в ее глаза, и он восхищался пока лишь красивым изгибом бровей,
точеным носом, который хотя и выдавал ее происхождение, но своей благо-
родной формой сообщал профилю изящество и пикантность. Волосы, как и все
в ее полной фигуре, отличались чрезвычайной пышностью. Несомненно, это
была женщина, пресыщенная поклонением, уверенная в себе и в своих чарах.
Тихим голосом она заказывала обед и делала замечания мальчику, бренчав-
шему вилкой, - все это с видимым безразличием, как будто не замечая ос-
торожного, подкрадывающегося взгляда барона, хотя именно это неотступное
внимание было причиной ее изысканного поведения за обедом.
Хмурое лицо барона мигом просияло, складки разгладились, невидимый
ток пробежал по нервам, мускулы напряглись, вся его фигура ожила, глаза
заблестели. Он сам был немного похож на тех женщин, которым необходимо
присутствие мужчины для того, чтобы проявить все свое обаяние. Энергия
его пробуждалась только от предвкушения любовной интриги. Так было и
сейчас - охотник почуял добычу. Он вызывающе искал ее взгляда, не раз
скользнувшего по его лицу, но не дававшего ясного ответа на его вызов.
Ему казалось, что губы ее складываются в чуть заметную улыбку, но все
это было неопределенно, и эта неопределенность еще больше разжигала его.
Единственное, что подавало надежду, - это ее взгляд, упорно смотревший
мимо него, - он чувствовал в нем противодействие и в то же время смуще-
ние, - и еще нарочитый, рассчитанный на зрителя тон разговора с ребен-
ком. Он чуял за ее слишком подчеркнутым спокойствием легкую тревогу. Сам
он тоже был взволнован: игра началась. Он не торопился с обедом; в тече-
ние получаса он почти не отрывал глаз от этой женщины, пока не изучил
каждую черту ее лица, не проследил взглядом каждую линию ее полной фигу-
ры. За окнами сгущались душные сумерки, лес судорожно вздыхал, словно
объятый страхом, огромные дождевые тучи протягивали к нему свои свинцо-
вые серые руки, все темнее становилось в комнате, все сильнее угнетала
царившая здесь тишина. Разговор матери с сыном звучал все более принуж-
денно, все более искусственно; было ясно, что он вот-вот оборвется. Тог-
да барон решил сделать опыт. Он первым встал из-за стола, глядя мимо нее
в окно, и медленно направился к дверям. Тут он быстро повернул голову,
как будто что-то забыл, - и поймал внимательный взгляд, устремленный на
него.
Это его окрылило. Он остался в вестибюле. Вскоре она появилась, ведя
мальчика за руку, мимоходом перелистала журналы, показала сыну несколько
картинок. Но когда барон подошел к столу, как будто для того, чтобы
взять журнал, а на самом деле, чтобы заглянуть поглубже в ее влажно
блестевшие глаза, может быть даже завязать разговор, - она отвернулась,
похлопала мальчика по плечу и, проговорив: "Viens, Edgar! Au lit" [2],
спокойно прошла мимо него. Барон не без досады посмотрел ей вслед. Он
собственно рассчитывал познакомиться в этот же вечер, и ее решительный
уход разочаровал его. Но в конце концов в этом сопротивлении была своя
прелесть, и как раз неуверенность в успехе подзадоривала его. Так или
иначе - он нашел партнера; можно начинать игру.

ВНЕЗАПНАЯ ДРУЖБА

На другое утро, войдя в вестибюль, барон увидел сына прекрасной нез-
накомки в оживленной беседе с двумя мальчиками-лифтерами: он показывал
им картинки в книге Карла Мэя. Его матери не было; вероятно, она была
еще занята своим туалетом. Теперь только барон обратил внимание на ре-
бенка. Это был застенчивый, физически плохо развитый, нервный мальчуган
лет двенадцати, с порывистыми движениями и темными, беспокойными глаза-
ми. Как многие дети в этом возрасте, он казался чем-то напуганным, слов-
но его только что разбудили и привели в чужое место. Он был миловиден,
но черты его еще не определились, борьба между детством и зрелостью,
по-видимому, только начиналась; все было лишь намечено, ни одна линия не
завершена в его болезненно бледном, нервном лице. К тому же, как всегда
в этом неблагодарном возрасте, когда детям все не в впору, а тщеславие
еще не понуждает их следить за своей наружностью, костюм на нем сидел
плохо, рукава и брюки болтались на слишком худых руках и ногах.
Мальчик, слоняясь по вестибюлю без дела, производил довольно жалкое
впечатление. В сущности он всем мешал. То отстранит его портье, к кото-
рому он приставал со всякими расспросами, то оттолкнет кто-нибудь от
двери. По-видимому, ему не с кем было поговорить. Детская потребность в
болтовне побуждала его искать собеседников среди служащих отеля; те от-
вечали ему, когда у них было время, и тотчас обрывали разговор, как
только показывался кто-нибудь из взрослых или срочная работа отзывала
их. Барон, улыбаясь, участливо наблюдал бедного мальчика, который на все
смотрел с таким любопытством и от которого все неприветливо отворачива-
лись. Один раз он поймал устремленный на него любопытный взгляд, но чер-
ные глаза сейчас же испуганно метнулись в сторону и спрятались за опу-
щенными веками. Это показалось барону забавным; мальчик заинтересовал
его, и он подумал, не может ли этот ребенок, пугливость которого объяс-
няется, вероятно, только застенчивостью, послужить посредником для ско-
рейшего знакомства. Во всяком случае надо попытаться. Он пошел за
мальчуганом, который только что выскочил во двор и, обуреваемый желанием
приласкаться, погладил розовые ноздри белой лошадки;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27