Но мать
словно ничего не замечала. Только вставая из-за стола, она обернулась
как будто случайно и сказала:
- Приходи наверх, Эдгар, мне надо с тобой поговорить.
Эти слова не прозвучали угрозой, но в них было столько ледяного холо-
да, что Эдгара пробрала дрожь, словно ему надели на шею железную цепь.
Его сопротивление было сломлено. Молча, как побитая собака, пошел он за
матерью наверх.
Она продлила его муки, помолчав еще несколько минут. Он слышал бой
часов, смех ребенка во дворе и громкий стук своего сердца. Но и она, ви-
димо, не была уверена в себе: она заговорила, не глядя на него, повер-
нувшись к нему спиной.
- Я не буду говорить о твоем вчерашнем поведении.
Это было неслыханно, и мне стыдно вспоминать о нем. За последствия
пеняй на себя. Но только знай - в последний раз ты был один среди взрос-
лых. Я только что написала твоему отцу, что тебе нужен воспитатель или
придется отдать тебя в пансион, чтобы ты научился прилично вести себя. Я
больше не хочу мучиться с тобой.
Эдгар стоял, опустив голову. Он чувствовал, что это только введение,
угроза, и с тревогой ждал самого главного.
- А сейчас ты извинишься перед бароном.
Эдгар встрепенулся, но она не дала ему перебить себя.
- Барон сегодня уехал, и ты напишешь ему письмо, которое я тебе про-
диктую.
Эдгар хотел возразить, но мать была непреклонна:
- Без разговоров. Вот бумага и перо. Садись.
Эдгар поднял глаза. Ее взгляд выражал непоколебимую решимость. Такой
он никогда еще не видел свою мать - такой суровой и спокойной. Ему стало
страшно. Он сел, взял перо и низко нагнул голову над столом.
- Сверху число. Написал? Перед обращением пропусти строку. Так. Глу-
бокоуважаемый барон! Восклицательный знак. Опять пропусти строку. Я
только что с сожалением узнал, - написал? - с сожалением узнал, что вы
уже покинули Земмеринг, - Земмеринг с двумя м, - и я вынужден сделать
письменно то, что хотел сделать лично, а именно, - пиши поскорее, кал-
лиграфии не требуется! - извиниться перед вами за свое вчерашнее поведе-
ние. Как вы, вероятно, знаете со слов моей мамы, я еще не оправился пос-
ле тяжелой болезни и очень раздражителен. Многое представляется мне в
преувеличенном виде, и я через минуту раскаиваюсь в том, что...
Согнутая над столом спина выпрямилась. Эдгар обернулся: все его уп-
рямство вернулось к нему.
- Этого я не напишу, это неправда!
- Эдгар!
В ее голосе была угроза.
- Это неправда. Я ничего не сделал, в чем должен раскаиваться. Я не
сделал ничего дурного, и мне не за что извиняться. Я только побежал к
тебе, когда ты позвала на помощь.
Ее губы побелели, ноздри задрожали.
- Я звала на помощь? Ты с ума сошел!
Эдгар пришел в ярость. Он порывисто вскочил.
- Да, ты звала на помощь, там, в коридоре, вчера ночью, когда он тебя
схватил. Ты крикнула: "Оставьте, оставьте меня!" И так громко, что я
слышал у себя в комнате.
- Ты лжешь, я не была с бароном здесь, в коридоре.
Он меня проводил только до лестницы... У Эдгара сердце замерло от
этой бесстыдной лжи.
Широко открытыми, остекленевшими глазами смотрел он на мать.
- Ты... - сказал он срывающимся голосом, - не была... в коридоре? И
он... он тебя не схватил? Не держал насильно?
Она рассмеялась. Сухим, холодным смехом.
- Тебе приснилось.
Это было уже слишком. Правда, он знал теперь, что взрослые лгут, что
они прибегают к мелким, ловким уверткам, к прозрачной лжи и хитрым двус-
мысленностям. Но это наглое, хладнокровное запирательство с глазу на
глаз приводило его в бешенство.
- А эта шишка на лбу мне тоже приснилась?
- Откуда я знаю, с кем ты подрался? Но я не намерена с тобой препи-
раться. Ты должен слушаться, и все. Садись и пиши!
Она была очень бледна и напрягала последние силы, чтобы сохранить са-
мообладание.
Но в Эдгаре словно что-то оборвалось, погасла последняя искра веры. В
его голове не укладывалось, что можно так просто растоптать ногами прав-
ду, будто горящую спичку. Сердце сдавило точно ледяной рукой, и слова
вырвались колючие, злые, глумливые:
- Вот как? Все это мне приснилось? Все, что было в коридоре, и эта
шишка? И что вы вчера гуляли вдвоем в лунном свете и что он хотел увести
тебя по темной тропинке - и это тоже приснилось? Ты думаешь, меня можно
запереть в комнате, как маленького? Нет, я не так глуп, как вы думаете.
Что знаю, то знаю.
Он дерзко смотрел ей прямо в глаза; видеть перед собою так близко ли-
цо собственного сына, искаженное ненавистью, оказалось свыше ее сил. Уже
не сдерживаясь, она крикнула:
- Марш! Пиши сейчас же. Или...
- Или что?.. - с вызовом спросил он.
- Или я высеку тебя, как маленького ребенка.
Эдгар, насмешливо улыбаясь, сделал шаг к ней. И тут же почувствовал
ее руку на своем лице. Эдгар вскрикнул. И, как утопающий, который судо-
рожно бьет руками, ничего не сознавая, кроме глухого шума в ушах и крас-
ных кругов перед глазами, он кинулся на нее с кулаками. Он ощутил что-то
мягкое, вот ее лицо, услыхал крик...
Этот крик вернул ему сознание. Он пришел в себя и понял всю чудовищ-
ность своего поступка. Он бил свою мать! Страх овладел им, и стыд, и
ужас, неудержимое желание убежать, исчезнуть, провалиться сквозь землю,
только бы не встречаться с ней взглядом. Он бросился к двери, сбежал с
лестницы, выскочил на улицу - скорей, скорей, будто за ним гналась целая
свора собак.

ПЕРВЫЕ УРОКИ

Добежав до леса, он, наконец, остановился. Он должен был ухватиться
за дерево, так сильно дрожали колени от страха и волнения, так хрипло
вырывалось дыхание из перетруженной груди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27