– Если выживешь ты... – начал было Рогмо, но Раурал тоскливо на него посмотрел:
– Знаю я, все знаю. Может, оно и глупо – вот так, задолго до события прощаться. Но еще глупее не проститься, когда возможность эта была. Ну, обнимемся, что ли?
Манакор Гаронман – истинный эльф по крови – со странным выражением лица смотрит, как в нескольких сотнях шагов от того места, где остановился отряд эльфов и людей, его король обнимается с плачущим и улыбающимся гномом.
В отличие от гномов эльфы никогда не плачут, а улыбаются крайне, крайне редко.
Что же это за соленая капля тяжело сползает на трепещущую бабочкой улыбку на губах Манакора?

Этот талисман сопротивлялся еще отчаяннее, чем предыдущие. Добытый из-под песка, из какого-то старинного тайника, что неясным образом не заметил в прошлый раз Джоу Лахатал (и слава судьбе, что не заметил, сказал Змеебог), он предлагал Каэтане такие вещи, что она даже приостановилась на секунду – послушать. Очень уж забавно все это у него получалось. Впрочем, даже мир Тайара, обещанный в качестве бесплатного приложения к основному подарку, не подействовал искушающе, и талисман, дико завизжав, распался на две половины под ударом сверкающего Такахая.
Каэтана вытерла влажный лоб.
В пустыне Урукура, в отличие от Джемара песчаной, зыбкой и наполненной миражами, было еще жарче. И даже Аврага Дзагасан, использованный на сей раз в качестве средства передвижения, а вернее – переползания, шипел недовольно, требуя воды.
После гибели вайделотов оазис как-то сам собой высох. Озеро ушло в пески, храм уже наполовину занесло, и только могущество Джоу Лахатала открыло ход к тайнику. Сама Каэ копала бы тут до скончания века.
Когда талисман перестал существовать, А-Лахатал, отправившийся с братом в это путешествие, воздел над бывшим озером руки, и откуда-то из-под белого, раскаленного песка фонтаном ударила в пылающее небо прохладная вода. Мутная лужа становилась все больше и больше, расползаясь вширь, и мусор пеной всплывал на поверхность, но А-Лахатал, счастливо улыбаясь, уверил всех, что это явление временное. Через несколько дней все уляжется, и в этом месте снова возродится жизнь.
– Хорошо бы, – сказала Каэ мечтательно.
Они уселись верхом на Аврагу Дзагасана, и вдоволь напившийся Змей заструился своим нескончаемым телом, перетекая с бархана на бархан.
Глядя на эти бесконечные горы песка, она внезапно ощутила острую тоску по снегу – голубовато-белому, холодному и пахнущему фиалками и свежестью.
– Ты плохо выглядишь, – обратился к ней А-Лахатал, когда развалины храма и возникающее из небытия озеро остались позади. – Я дольше других тебя не видел, и мне лучше видно. Остальные, верно, постепенно привыкли. Ты устаешь от этих вражьих талисманов?
– Наверное, – рассеянно откликнулась она.
– Или тебя мучит что-то другое? – не отставал А-Лахатал.
– Может быть...
– Скажи мне, Каэ, дорогая, а вдруг я смогу тебе помочь?
– Спасибо, но ничего не нужно, – улыбнулась она печально и вымученно. – Я сама не знаю, что происходит со мной. Я больше не могу без этого жить, просыпаюсь каждую ночь оттого, что плачу навзрыд, – и кто бы ответил, чего мне так не хватает?
– Все уляжется, вот увидишь, все уладится, – пробормотал А-Лахатал. – Знаешь, мне очень больно, потому что я не знаю, чем тебе помочь. И поэтому, если ты вдруг придумаешь, скажи мне обязательно.
– Договорились, – кивнула она.
Наблюдая за тем, как движется к цели Аврага Дзагасан, Каэ сделала вывод, что для Древних существ пространство выглядит как-то иначе. Проводя в нем столько же времени, они умудряются как бы поглотить его. Возможно, это зависит и от невероятных размеров драконов и змеев. Скачущий во весь опор конь буквально через несколько секунд остался бы далеко позади, вздумай он вдруг устроить гонки с невероятным Змеем Земли.
Правда, Аврага Дзагасан не любил воды. Но зато в океане обитал Йа Тайбрайя, так что все стихии были распределены.
Воспоминания о Йа Тайбрайя причинили Каэ сильную боль, но она постаралась скрыть это от своих спутников, чтобы не огорчать их лишний раз. Они и так слишком переживали за нее.
В Салмакиде продолжали твориться странные вещи.
Пускай и неопасные на первый взгляд, но Каэтану угнетала уже одна мысль, что что-то выходит из-под контроля, не подчиняется; и кто знает, каким окажется впоследствии, чью сторону примет?
Неуловимый Аннораттха обретал все большую известность. О нем с восторгом говорили все – жрецы, поэты, воины, лучники, меченосцы. И даже повара. Однако с того времени, как Каэтана захотела с ним познакомиться, он не попадался на глаза ни ей, ни ее друзьям. Оставался единственный способ – приказать доставить его для дружеской беседы связанным по рукам и по ногам, но она считала это чрезмерным проявлением любопытства. Никакой угрозы со стороны Аннораттхи она не чувствовала и решила предоставить событиям развиваться естественным путем.
Когда капитан Лоой прибыл из загородного поместья, где завершал лечение, она немедленно пожелала встретиться с ним. Они страшно соскучились друг по другу, и этикет на сей раз был нарушен. Каэ сжала Лооя в объятиях, стараясь не причинить ему боль, отчего они вышли не только порывистыми, но и весьма нежными. Присутствовавший при встрече Тиермес негромко хохотнул и пробормотал тихо, но так, чтобы Каэ услышала:
– Может, и мне получить ранение между лопаток? И глаза такого диковинного цвета.
Только тогда Каэтана всмотрелась в лицо капитана и поняла, что ее беспокоит с момента их встречи. Цвет глаз Лооя полностью изменился, и теперь они переливались всеми оттенками изменчивой морской волны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173