Что было до того, никто из бессмертных не знал, да и знать не хотел.
Джемар порой привлекал к себе внимание богов, ибо именно тут обитало немногочисленное племя хорхутов – странных существ, наделенных разумом. Они были слишком свирепы и жестоки, чтобы терпеть еще чье-либо присутствие. Поэтому среди Новых богов хорхуты считались прекрасными объектами для охоты: нужно было обладать недюжинной ловкостью и доблестью, чтобы добыть подобный трофей. Последние две или три тысячи лет Джемар служил своеобразным заповедником, где братья Джоу Лахатала расслаблялись вовсю. Однако с течением времени большинству эта забава надоела; ярыми приверженцами охоты на хорхутов остались только Веретрагна и Вахаган. Изредка к ним присоединялся Кодеш...
– Меня удивляет отсутствие следов, – молвил Траэтаона немного погодя.
– Это не единственное, что достойно удивления. Где же прячутся пресловутые хорхуты? На кого здесь охотились эти глупцы?
– Друг на друга, – усмехнулся Вечный Воин.
– Как бы не оказалось, что ты прав. – Жнец внимательно оглядывал окрестности. – Мне все здесь не нравится, сам воздух мешает дышать.
– Ты умеешь дышать? – искренне удивился Траэтаона.
– Чему только не научишься у других существ. – Драконьи полупрозрачные крылья трепетали за спиной прекрасного бога. И Воин в который раз поймал себя на том, что любуется им, не в силах отвести взгляд.
– Не гляди на меня влюбленной девицей, – лукаво молвил Жнец.
– Кстати, о влюбленных. – Траэтаона немного замялся, но все же рискнул продолжить. – Ты любишь Каэ?
– Ее все любят.
– Я о другом...
– Знаешь, воин, – мягко-мягко сказал Тиермес, – мне не положено пылать страстью, как какому-нибудь смертному юнцу, я владею другой стороной жизни. Но поскольку ты когда-нибудь все равно узнаешь правду, я предпочел бы сам рассказать тебе все.
Когда-то давно это несчастье со мной все-таки произошло. И с тех пор я, самый могущественный бог этого мира, не могу уничтожить собственное чувство. Неужели это не смешно?
Мы с ней были антагонистами: две противоположности, не принимающие друг друга. Правда, она не то чтобы не принимала меня – просто утверждала, что будет такой же Хозяйкой Ада Хорэ, как и я, если понадобится. Естественно, меня злили подобные речи. И как-то раз я решился на страшный шаг – заманил нашу девочку к себе.
– Великие боги! – ахнул Траэтаона.
Кого он имел в виду под великими богами, так и осталось загадкой. Но надо же и Вечному Воину взывать к кому-нибудь!
– Я надеялся сломить ее и подчинить своей воле; знаешь, Траэтаона, история банальная и не слишком интересная. Ограничимся сухой констатацией факта: Ада Хорэ приняла ее лучше, чем меня, потому что и мое царство нуждается в Истине. Отчаянно нуждается. А потом выяснилось, что еще больше в ней нуждается сам Жнец.
Она оставалась у меня всего семь дней. Семь человеческих дней за всю вечность. Эти семь дней я никогда не смогу забыть. Потому что это немного больше, чем любовь и наслаждение... – Тиермес внезапно прервал сам себя, вернувшись в привычное состояние иронии. – И больше никогда не касайся этой темы, безнадежно влюбленный в Истину...
Траэтаона оскалился было, но затем махнул рукой:
– Правда. Тогда ты тоже не касайся.
– А мне подобная бестактность и в голову не приходила.
Тиермес собирался сказать еще что-то, но тут его внимание привлек легкий звук, доносившийся откуда-то слева. И он поднял руку в предупреждающем жесте. Воин склонил голову.
Они ехали сейчас в узком ущелье, идеально удобном для того, кто вознамерился бы напасть на путников. И хотя друг друга бессмертные видели в своем истинном облике, для постороннего взгляда они были сейчас обычными людьми: просто два рыцаря в пропыленных плащах и потускневших от времени доспехах, на довольно-таки паршивых конях проезжали под огромной скалой, которая угрожающе нависала над каменистой тропинкой.
Скалы были практически лишены растительности, только торчали кое-где клочки жухлой травы да изредка лепилось к камням корявое, изможденное деревце. Все живое старалось спрятаться в редкой тени. Только парили по-прежнему в небе черные птицы да прыткие ящерицы шныряли между камней.
Что касается пропыленности плащей, то на этой детали особенно настаивал Жнец, скорее всего из любви к искусству. Избранный же богами способ назывался во все времена и у всех народов ловлей на «живца».
– Ну, ну, давай же! – шепотом поощрял Траэтаона невидимого противника.
Бессмертные были готовы к любым неожиданностям. С одной стороны, они не хотели появляться на Джемаре во всем блеске и величии, с другой – пропавшие здесь Веретрагна и Вахаган тоже не являлись легкой добычей, но сумел же их кто-то одолеть.
Маленький камешек скатился с вершины, подняв легкое облачко пыли перед самыми копытами драконоподобного коня Траэтаоны.
Бессмертные напряглись.
И когда лавина жутких существ хлынула на них из расщелин и трещин, завывая и визжа, они даже обрадовались. Наличие врагов было понятнее, чем их совершенное отсутствие. А убивать монстров им было привычнее, нежели разыскивать их на громадном пустом пространстве.
Кривой меч Жнеца и сияющий клинок Траэтаоны выкашивали целые ряды тварей. Те оказались совершенно бессильными, а потому стали отступать, пятясь и пытаясь скрыться.
Выглядели они необычно, но не так уж жутко, как ожидалось.
– Это не хорхуты, – молвил Траэтаона.
– Нет, не они, – подтвердил Тиермес. – Это-то и удивительно – с хорхутами никто ужиться не может.
Ущелье довольно быстро было завалено окровавленными, искалеченными трупами – не стоило чудищам связываться с теми, для кого и смерть, и жизнь – суть одно понятие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173