Выходя из своих покоев, он специально сделал крюк, прошел через галерею и попал во внутренний двор, где недавно расцвели золотыми цветами фруктовые деревья, привезенные с юго-востока страны, в дар повелителям Сонандана. Деревья носили диковинное название – шуша, – но теперь Тхагаледжа понял отчего.
Плотные, сияющие на солнце лепестки терлись друг о друга при самом слабом и незначительном ветерке, и дерево начинало тихо-тихо шептать – шушукать. Тхагаледжа постоял возле чудных растений несколько минут, послушал их сбивчивый и торопливый шепот, рассмеялся. И двинулся завтракать, предвкушая удовольствие.
Зайдя в трапезную, он обнаружил там идиллическую картину: во главе стола мирно ворковали Кахатанна и Тиермес. Владыка Ада Хорэ выглядел каким-то притихшим и счастливым; как ни странно, это ему тоже шло. Его невероятная красота приобрела новое качество и из суровой и холодной превратилась в живую и теплую. Некоторое время Тхагаледжа стоял на пороге, пытаясь осмыслить увиденное. Наконец его осенило и он спросил:
– Вы уже вернулись? А когда?
Каэ открыла было рот, чтобы ответить, но тут прямо сквозь стену шагнул в зал отдохнувший, а потому величественный и серьезный Траэтаона.
– Доброе утро. Где мой завтрак? – спросил он хищно.
– Что тебе положить? – осведомилась Каэ голосом приветливой, гостеприимной хозяйки и, обернувшись к Тхагаледже, пригласила: – Входи, татхагатха. Садись и принимайся за еду. Все-таки это твой завтрак, а наше нашествие грозит тебе полным истреблением всех этих восхитительных кушаний.
Затем обратилась к Траэтаоне, который удобно устроился прямо под распахнутым окном, выходящим в сад:
– Я не расслышала, что тебе положить?
– Еду, – ответил Вечный Воин решительно. – Много еды.
– Узнаю тебя, – не удержался от комментария Жнец. – Наконец-то ты снова стал самим собой.
– Это верно. – Траэтаона завладел целым жареным поросенком и теперь не спеша и методично поглощал его.
– Как у нас? – спросила Каэ у татхагатхи.
– Хвала богам, что вы вернулись, дорогая госпожа, – выпалил тот. – Конечно, я знаю, что утро не начинают с таких новостей, но вам все равно нужно быть в курсе всех событий. Тагары пересекли хребет Онодонги и совершили нападение на наши уальяги, выше по течению...
– Хентей, что, с ума сошел?! – в сердцах воскликнула богиня.
– Хентей-хан тут ни при чем. Он едва успел предупредить нас своим посланием, что его родич – Альбин-хан поднял мятеж и какая-то часть тагаров, недовольных тем, что Джералан входит в империю, примкнула к нему. Печальная новость стала нам известна: старый хан Хайя Лобелголдой был зверски убит восставшими. – Татхагатха перешел с официального тона на домашний. – Представьте себе, Каэ, дорогая, эти мерзавцы пытали старика, выкололи ему глаза; я его никогда особенно не любил – он мне казался каким-то хитрым, скользким как рыба. И я искренне радовался тому, что он уступил трон Хентею. Тем более что молодой хан так в вас влюблен... Но я испытал искреннюю, настоящую душевную боль, когда узнал, что случилось с Лобелголдоем. Потом всадники Альбин-хана нарушили границу Урукура и выжгли дотла два поселения саракоев.
– О боги! Я представляю себе, что должно было последовать за этим! – сказала Каэтана с тревогой в голосе. Она помнила суровых и хладнокровных саракоев, превыше всего чтивших святость и неприкосновенность домашнего очага. – Там же может начаться резня!
– Чуть было не началась. Но Хентей-хан попросил помощи и защиты у Зу-Л-Карнайна, и наш император успел предотвратить надвигающуюся войну между Урукуром и Джераланом.
– Наверняка это было сделано нарочно, – сказал Траэтаона. – Но довольно-таки бездарно. Чтобы выступать от имени Джералана, Альбин-хан должен был убить Хентея. По возможности устранить так, чтобы его самого никто в преступлении не обвинил. Иначе он ставит себя вне закона и Джералан только косвенно отвечает за все его действия.
– Ну что ты такое говоришь? – умоляюще спросила Интагейя Сангасойя.
– Ничего особенного. Я же не говорю, что хочу, чтобы Хентея убили, я просто рассматриваю ситуацию и нахожу в ней множество слабых мест. Альбин-хан обречен на провал.
– Неизвестно, – вздохнул Тхагаледжа. – Конечно, он допустил массу ошибок, но все же тагары не могут простить аите смерть хана Богдо Даина Дерхе. Он стал для них символом гордости, свободолюбия и независимости. Так что, пожалуй, значительная часть населения сочувствует мятежникам. Пусть не в открытую, но дай им время или несколько успехов в боевых действиях, и тогда страна превратится в кровавое месиво.
– А что же Зу?
– Император сейчас в самом невыгодном положении. Конечно, он послал несколько отрядов тхаухудов, чтобы подавить мятеж, однако мертвый Альбин-хан моментально станет мучеником, принявшим страдания и смерть за свой народ, а живой – он будет гонять тхаухудов по всему Джералану, заставляя их совершать ошибку за ошибкой. Стоит ему заманить их в одно-два селения и учинить там разбирательство, и страна восстанет. Положение может спасти только сам Хентей-хан, но и ему это будет сделать непросто. Большинство его сановников втайне симпатизируют бунтовщикам.
– А что они делали у нас? – заинтересовалась Каэ. – Не хотят же они напасть на Сонандан? Мы их не угнетали, это будет уже началом войны, и они сами развяжут нам руки, особенно если и Хентей попросит нас вмешаться. Мы будем в своем праве – станем мстить за нарушение границы и, скажем, за убийство наших подданных.
– Видимо, они разведывали тайные тропы, – ответил татхагатха. – И старались какое-то время остаться незамеченными.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173