Ее заприметили сперва в
Калифорнии и, следя за ней, едва не сошли с ума.
- Калифорния! - Фолкнер произнес это слово, как непристойность.
- Да, я понимаю. Но общественность взбудоражена. Она оказывает
давление на Белый Дом, а он жмет на нас.
- Сигнал один-ноль-семь уже подан?
- По всем каналам, - кивнул Уэйерленд.
Код 107 оповещал, что таинственный объект был естественным, природным
феноменом и нечего беспокоиться.
- ...но мы уже столько раз посылали этот сигнал, - продолжал генерал,
- что никто не верит в сообщение. Мы говорим "метеор", а все переводят:
"летающая тарелка". Наступают времена, когда, очевидно, придется начать
говорить правду.
"Какую правду?" - хотел спросить Фолкнер, но не стал злить генерала.
Вместо этого он сказал:
- Передайте президенту, что мы сразу же доложим ему, как только
найдем что-либо определенное.
- Держи со мной связь через каждый час, полковник, - приказал
Уэйерленд. - Независимо от того, есть ли что определенное или нет!
И генерал отключился. Фолкнер тотчас же начал связываться с
подчиненными. От четырех штабов он получил данные о том, что установки
раннего обнаружения, являющиеся частью системы противоракетной обороны,
засекли массивный предмет, пролетевший над полюсом на высоте тридцать
километров и поднявшийся еще выше над канадской провинцией Манитоба. Затем
он рухнул где-то над центральной частью Нью-Мексико. Что ж, сегодняшней
ночью что-то их ждет. Но кроме фантастических объяснений могло быть и
рациональное. Скажем, огромная железная глыба залетела в атмосферу и
сгорела. Зачем припутывать сюда галактические звездолеты, если метеоры -
обыденное явление?
Вездеход Фолкнера с лязгом продвигался дальше к северу в направлении
национального парка Цибола. Слева от себя полковник видел мелькание огней
автомобилей, мчавшихся по шоссе N_40. Сейчас он приближался к сухому руслу
Рио-Пуэрто - осенью дождей не было. Звезды казались особенно яркими,
какими-то угловатыми. Хорошо, когда в такую ночь идет снег, но он знал,
что в эту ночь снега не будет. Он продолжал задумчиво переключать ручки на
пульте перед собою.
Общественность взбудоражена. Общественность! Стоит прожужжать
вертолету над головой - и миллионы людей бросаются к телефонам, чтобы
сообщить в полицию о летающей тарелке. Сегодня вечером небольшой спектакль
в небесах принес дополнительные барыши телевизионным станциям горных
штатов. Заполнили все каналы этим вечером. Можно подумать, что все
задумано телекомпаниями.
Единственное, что по-настоящему беспокоило Фолкнера, - это рост числа
сообщений о летающих тарелках и таинственная взаимосвязь между этим числом
и обстановкой в мире. Первые наблюдения были отмечены сразу же после
второй мировой войны, когда возникло ядерное соперничество между США и
СССР, затем, в период президентства Эйзенхауэра, наступило затишье. В 1960
году опять произошел новый скачок. После убийства Кеннеди тарелки
наблюдали повсеместно, и с 1966 года частота наблюдений стала неуклонно
расти с тенденцией всплеска в те периоды, когда разногласия с Китаем
грозили вылиться в открытый конфликт. Эта тенденция не вписывалась в
версию о метеорных дождях, если только не отнести рассказы о тарелках на
счет тревоги, охватившей людей. Возможно, 99% всех наблюдений были вызваны
предельным нервным напряжением.
Однако загвоздка заключалась в том, что изменилось качество
наблюдателей. Когда вместо страдающих от климакса матрон и худосочных
деревенских жителей с больной щитовидкой в роли очевидцев стали выступать
президенты банков, полисмены, сенаторы и профессоры-физики, спор перешел в
новую стадию: его перестали считать развлечением чокнутых. Фолкнер
вынужден был это признать. Поворотным стал 1975 год: количество наблюдений
и количество респектабельных наблюдателей в этот год резко возросло.
Фолкнер не мог обращать внимания на бредни лунатиков, на расхожие
глупости. Но он не мог игнорировать тех, чьим словам привык доверять.
И все же эта работа вошла в его суть, как заноза. Он не мог позволить
себе поверить в то, что так называемые тарелки что-то иное, нежели
природное явление. Окажись они на самом деле кораблями из космоса, его
работа стала бы по-настоящему важной и ему пришлось бы отказаться от
удовольствия бередить рану в душе. Тому Фолкнеру нужна была эта боль, она
пришпоривала его. Поэтому он враждебно встречал любые доводы в пользу
того, что его работа обеспечивает безопасность страны.
Он переключился на сигналы, подаваемые металлоискателями.
Ничего. Да и откуда взяться этим сигналам?
Он вызвал Бронштейна, который сейчас был в восьмидесяти милях южнее
его, в окрестностях Акома-Пуэбло.
- Что нового, капитан? Что сообщают?
- Ничего, - отозвался Бронштейн. - Хотя в Акоме видели светлую полосу
на небе. Это же зафиксировали и в Лагуне. Вождь племени говорит, что очень
многие его люди перепуганы.
- Скажи им, что нечего беспокоиться.
- Я так и сделал. Не помогает. В них будто бес вселился, Том!
- Пусть пляшут, чтобы изгнать бесов.
- Том!
- О'кей, извините, сэр! - Фолкнер сделал саркастическое ударение на
последнем слове. Затем, зевая, добавил: - Ты знаешь, в Белом Доме тоже
завелись бесы. Бедняга Уэйерленд последний час сидит как на иголках. Ему
нужны результаты, не то...
- Я знаю. Он связывался со мной.
Фолкнер нахмурился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49