Теперь он чувствовал себя получше. Он брызнул в лицо холодной водой,
вытер пот, поправил воротник. Хотя и не протрезвев полностью, он уже не
ощущал наихудших последствий своего загула: перестал чесаться кончик носа,
уши не горели, глаза функционировали так, как им и положено. Двигаясь
чрезвычайно осторожно, Фолкнер открыл дверь ванной и направился в кабинет.
Капитан Бронштейн, как обычно, сохранял хладнокровие. Он наставлял
подчиненных, чеканя каждое слово и не глотая гласных. Увидев начальника,
Бронштейн четко доложил:
- Готовы отправиться по вашему приказу, полковник!
- Все рассчитано? Маршруты определены?
- Все! - ответил Бронштейн, бросив мимолетную, возможно насмешливую
улыбку. - Табло горит, будто елка на рождество. У нас уже около тысячи
сообщений об атмосферном объекте, и сообщения все идут. В этот раз все
по-настоящему!
- Прекрасно, - пробормотал Фолкнер. - Мы прогремим на всю страну. На
весь мир. Внеземной космический корабль терпит аварию, пилоты спаслись,
используя парашюты. Доблестные офицеры ИАО схватили их голыми руками.
Мы...
Он вовремя спохватился. Эк куда его понесло - еще не протрезвел,
наверное. Предостерегающий взгляд адъютанта был недвусмысленен. На
мгновение их глаза встретились, и Фолкнера привело в ярость то сожаление,
которое было написано на лице Бронштейна. Волна бешеной ненависти
пронеслась по телу полковника.
В такие минуты Фолкнер упрямо повторял про себя, что ему нет дела до
национальности Бронштейна. Он ненавидит этого энергичного невысокого еврея
за дьявольское честолюбие, за способности, за хладнокровие и, наконец, за
веру в летающие тарелки. Бронштейн был единственным из офицеров, знакомых
Фолкнеру, кто добровольно примкнул к программе ИАО. Такое назначение
расценивалось как опала, ссылка, позволяющая избавиться от тех офицеров,
которые больше ни на что не годны, а этот честолюбец не жалел усилий,
чтобы получить именно его.
Почему?
Потому что был убежден, что летающие тарелки в конечном счете будут
самой важной задачей, которую придется решать ВВС США. И он хотел не
опоздать к раздаче призов, купаться в славе и лучах юпитеров, когда
фантастика станет явью. Для Бронштейна патрулирование в целях
идентификации атмосферных объектов было одной из ступенек к более высоким
деяниям.
Сенатор Бронштейн!!!
Президент Бронштейн!!!
Настроение Фолкнера еще больше испортилось.
- Ладно, - огрызнулся он. - Давайте отправляться. В пустыню! И
откопайте этот метеорит до утра! Живо!
Собравшиеся спешно покинули комнату. Бронштейн задержался.
- Том, я считаю, что это на самом деле оно, - тихо сказал он. - Та
ситуация вынужденной посадки, которой мы так долго дожидались.
- Иди к черту!
- И ты не удивишься, когда обнаружишь космического посланника,
сидящего среди полыни?
- Это метеор, - холодно заметил Фолкнер.
- Ты его видел?
- Нет. Я... изучил сообщение.
- А я видел его, - усмехнулся Бронштейн. - Это не метеор. Я едва не
ослеп. Где-то над стратосферой взорвалось что-то вроде ядерного реактора.
Будто маленькое солнце вспыхнуло на пару минут, Том. Это же сказали и
ребята из Лос-Аламоса. Тебе известно что-либо о проектах ВВС, связанных с
применением ядерных реакторов?
- Нет.
- И мне тоже.
- Значит это был китайский разведывательный корабль, - упрямился
Фолкнер.
Бронштейн рассмеялся.
- Знаешь, Том, в тысячи раз вероятнее, что этот корабль прилетел
откуда-нибудь с Проциона-12, чем из Пекина. Говори, сколько хочешь, что я
сошел с ума, но я убежден в этом!
Фолкнер ничего не ответил. Некоторое время он раскачивался, не меняя
положения ног и пытаясь убедить себя, что не спит. Затем, нахмурившись,
сделал знак Бронштейну, и они вышли в ночную тьму.
Четыре вездехода уже уехали. Фолкнер забрался в один из оставшихся,
Бронштейн - в другой, и машины с шумом выехали за ворота базы. В кабине
размещался полный комплект аппаратуры, позволявшей полковнику поддерживать
связь с остальными экипажами, управлением в Альбукерке, штаб-квартирой ИАО
в Топике и штабами в четырех юго-западных штатах. На пульте одновременно
горели десятки лампочек, свидетельствовавших о поступлении новых
сообщений.
Фолкнер подключился к Топике. На экране появилось лицо его
непосредственного начальника, генерала Уэйерленда.
Уэйерленд, подобно Фолкнеру, принадлежал к числу тех, кто оказался
лишним в программе освоения космоса. Но ему, по крайней мере, могли
служить утешением четыре звезды на погонах. А если учесть, что он нес
личную ответственность за гибель двух астронавтов при эксперименте, то
Уэйерленду просто повезло, что он вообще не остался без работы. Что бы там
ни было, генерал всегда сохранял хорошую мину и поступал так, будто проект
означает для него нечто важное.
- Что сообщают, Том? - поинтересовался генерал.
- Ничего особенного, сэр, - пожал плечами Фолкнер. - Полоса света в
небе, переполох среди обывателей. Сейчас мы проводим стандартную проверку.
Я нахожусь на одном из вездеходов, парочку мы уже отослали к северу от
Санта-Фе. Плюс обычное прочесывание с помощью металлоискателей. Все по
шаблону, как во всех других случаях, когда на небе замечали что-либо
необычное.
- Вашингтон уже дважды был на проводе, - строго произнес генерал. - Я
имею в виду Самого. Он взволнован. Ты знаешь, эту светлую полосу видели на
пространстве в несколько тысяч квадратных миль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49