Это не так уж сложно. Если захотите меня взять, я тоже так смогу — за исключением тройного сальто...
Я почти увидел, как ему защекотало хребет.
— Вы? — пробормотал он и наконец-то посмотрел на меня. Зрелище было, надо сказать, не слишком привлекательное. У меня к этому времени отросла бороденка, и я напоминал скорее подзаборного алкаша, чем Робин Гуда. Да еще, небось, малость попахивал. Когда ночуешь под открытым небом, это неизбежно...
— Не обращайте внимания, — сказал я ему.— Помоюсь, почищусь — и буду как новый.
— Вы нездешний?
— Да, я из Парижа... Там работы не нашел, поехал в Лангедок на виноградники. Урожай уже собрали, и вот ехал домой.
— Ну, на пробу могу взять,— сказал он.— Только учтите: через два месяца мы все равно сворачиваемся.
— Годится.
— Тысяча в день, плюс еда и ночлег. Устраивает?
— Вы поняли, в чем будет заключаться ваша работа?
— Понял...
Он все же решил пояснить:
— Клиенты покупают билеты. Когда они сядут в машинки, вы эти билеты надрываете.
— Запросто.
— Смотрите, чтобы вас не зацепили. А впрочем, я буду включать только после того, как вы закончите. Главное — постарайтесь побыстрее: в счет идет каждая минута.
— Не беспокойтесь!
В плане акробатики я, может быть, и уступал тому арабу, зато опережал его по проворству. Мне удавалось обежать все восемь машинок меньше чем за минуту. Хозяин, похоже, остался доволен. Я и и дел, как он улыбнулся и подмигнул своей мегере но время одной из "гонок".
Хозяйка была самой что ни на есть типичной ярмарочной кассиршей. На вид ей было около полтинника, может, чуть меньше.. Волосы светлые, с ресниц сыплется краска, губы кое-как подмалеваны какой-то оранжевой дрянью, шея вся в морщинах... Правда, слеплена она была недурно — особенно выше ватерлинии.
Она смотрела на меня внимательным испытующим взглядом, словно боялась, что я вдруг запихну весь ее аттракцион в карман и убегу. Видно, моя рожа не внушала ей безграничного доверия...
Я делал свое дело как можно лучше и быстрее, стараясь не думать о еде. От голода у меня порой все плыло перед глазами, проклятые машинки начинали кружить меня в чудовищном водовороте, и я напрягал, все мышцы, чтобы не отключиться. В животе было совершенно пусто, но меня тошнило, как после обильного ужина с кучей сладостей.
Я уже не соображал, сколько времени прошло с начала работы и сколько осталось. Мне думалось только о том, что сегодня воскресенье, что вечеру не будет конца и что мне придется - разорвать еще целый мешок билетов, чтоб получить жратву и постель...
Перед глазами мелькали грязные, красные, ногтистые руки деревенских парней, неловко сующие мне розовый бумажный прямоугольник. Я едва держался на ногах. Эта беготня после двухдневного голодания была хуже каторги. .
И все же в глубине души (как говорят в театральных спектаклях) я смеялся и ликовал. Легавые искали меня повсюду: во всех отелях, на всех дорогах, а я, убийца Капут, вертелся здесь, у всех на виду, посреди гуляющей толпы. Пожалуй, именно эта мысль укрепила меня тогда и помогла перенести все мучения.
И вот толпа стала постепенно редеть, и в конце концов у манежа осталось лишь, несколько пьяных мужичков, которых хозяин разогнал пинками под зад. Он погасил гирлянду из ламп, окружавшую крышу
манежа, оставив только две лампочки по углам. Вечерняя темнота навалилась на меня с такой силой, словно хотела раздавить. Парк аттракционов, снова превратился в простую деревенскую площадь. Киру селыцик и хозяин тира тоже закрывали свои лавочки. Худые бродячие собаки подбирали вафельные крош-ки... Наступала прохладная ночь, серебристая, как жестяной пол манежа.
Я обессиленно присел на деревянную платформу. Ноги мои гудели, руки отваливались, желудок казался про сторным и гулким, как церковь после богослужения.
Хозяйка пересчитывала выручку. Сбор оказался будь здоров! Там были и тысячные бумажки, и пятисотенные, что побольше размером, но все рекорды побили монеты: полная холщовая I умка! У меня зачесались руки. Я подумал, что хапнуть всю эту кассу будет проще простого. Вытряхивать выручку из торговцев гоночными иллюзиями — это ведь самые азы уголовной науки... Боднуть толстяка головой в живот, врезать бабе ребром ладони по шее — и деньги мои!
Только это ни к чему бы не привело. Лучше было остаться, пожить немного под маской безработного и работать себе на аттракционе, наблюдая, как разворачиваются события вокруг. Это обещало мне хотя бы частичную безопасность. Служить дичью в охоте на человека мне к этому времени уже изрядно осточертело.
Толстяк спросил у своей бабы, сколько за сегодня получилось, потом с довольным видом подошел ко мне.
— Годится, — сказал он. — Теперь надо зачехлить машины.
— Простудятся они, что ли?
Я ляпнул это с явным раздражением, и толстяк нахмурился; тогда я сделал вид, что шутил, и он тут же расцвел, как георгин.
Я укрыл дурацкие автомобильчики клеенчатыми чехлами и спросил толстяка:
— Шеф, нельзя ли чего-нибудь перекусить?
_ Да-да.. — спохватился он. — Сейчас хозяйка все устроит. Я, видите ли, ем только после сеанса... "Сеанса"! Он, не иначе, воображал себя администратором "Комеди-Франсез"...
Только теперь он познакомил меня со своей старухой.
— Это мадам Джейн, — сказал он. — Моя фамилия Манен, а тебя как зовут?
Я мигом состряпал себе новую личность:
— Антуан Дюран...
Выдумка была не из лучших, но что поделаешь: с пустым брюхом трудно быть гением. Кстати, большая ошибка считать, что гений остается таковым только тогда, когда ему нечего жрать. Совсем напротив!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135