Посуда была начищена до блеска и пахла дезинфицирующим средством.
Обуэн положил оба поджаренных бифштекса на одну тарелку.
— Прошу к столу, — сказал он.
Он, казалось, уже смирился со своей судьбой. Может быть, потому, что был, в сущности, еще пацаном, мечтавшим о приключениях, и после того, как рассеялся первый страх, находил всю эту историю довольно увлекательной.
— Ты что, не будешь? — спросил я,
— Обед я обычно пропускаю...
— Фигуру бережешь?
Мне почему-то хотелось называть его на "ты", говорить с ним как со старым другом. Наверное, оттого, что помощь, которую он оказывал моей девушке, делала нас своего рода сообщниками...
— Скажите, — осмелел он, — может быть, вы все-таки позволите мне помочь моей горничной?
— Как, ты еще не забыл об этой старой карге?
— Как забыть о человеке, который верно служил тебе тридцать лет, а теперь лежит при смерти в твоем подвале?
— Она тебе по наследству досталась?
— В общем-то, да,,.
Он удивленно и чуть насмешливо наблюдал, как я пожираю мясо.
— А у вас, я вижу, аппетит от горя не пропал... Я звякнул вилкой по краю тарелки.
— Я запрещаю тебе так со мной разговаривать, слышишь, ты!
— Я это не со зла. Я ненавижу притворство... А у больных его столько...
Я ничего не ответил.
— Нет, серьезно, можно мне пойти посмотреть, как там Соланж?
— Нет... Если она издохла, это вгонит тебя в тоску, а если нет, она доставит мне лишние хлопоты, так что лучше уж давай оставаться в неведении.
Он вздохнул:
— Кто же вы такой?
Я посмотрел на фаянсовые часы, висевшие над буфетом.
— Уже полдень!— заметил я.— Время последних известий. Послушай радио — и все узнаешь. Журналисты умеют рассказывать получше моего.
Он повернул ручку маленького приемника. В динамике затрещало, потом мало-помалу проклюнулся голос комментатора. Он говорил об итальянском правительстве, которое, похоже, уже сидело на чемоданах. Всегда одна и та же лапша!
После этого пошла моя порция.
— В районе Эрбле продолжается розыск преступника по кличке Капут...
Док сообразил.
— Это вы?— неуверенно спросил он.
— Вроде я.
— Я уже читал о ваших достижениях. Вы настоящий мясник...
— Я всегда был лишь жертвой коварных обстоятельств и людей,..
Мы замолчали и стали слушать дальше. Серьезный и равнодушный голос мужика с радиостанции продолжал:
— Как мы уже сообщали, вчера от рук этого опасного рецидивиста погибло четыре человека: преследовавший его полицейский, американский бизнесмен и двое мужчин с уголовным прошлым. Один из полицейских, инспектор Жамбуа, которому Капут нанес удар стальным прутом, что повлекло перелом черепной кости, и сообщил нам обстоятельства дела...
Я повернул ручку. Я знал эту историю получше их всех.
— Вам не нравится слушать о своих подвигах?
— Нет, это меня угнетает...
— Понимаю.
Главным из всего услышанного было то, что легавые продолжали рыскать в этом районе. Они вполне могли заявиться и сюда. Соседи наверняка видели, как я проезжал по улице на машине... Стоит им сообщить жандармам о своих наблюдениях — и трагикомедия возобновится с новой силой.
— Пошли!— сказал я докторишке.— Посмотрим, как там девушка.
Мы вернулись в его кабинет. Я очень боялся увидеть ее мертвой, но нет — она дышала. Ее грудь приподнималась частыми рывками, щеки горели.
Глаза ее были закрыты не полностью, и между веками виднелись узкие светлые полоски, напоминавшие кошачьи зрачки.
— Как по-твоему, она в сознании?
— Навряд ли, но это не исключено. Во всяком случае, окружающий мир она почти не воспринимает.
— Похоже, у нее температура.
— У нее развивается пневмония, скорее всего — от той ледяной ванны. Где она промокла?
— В Уазе.
— В такой холод?!
— Нужно было выбирать: или это, или полиция!
— Для нее лучше бы уж полиция.
Я понимал, что он прав, и от этого мне было не по себе. Меня мучила совесть.
— Ты уверен, что для нее все кончено?
— Уверен. Во всяком случае, у меня нет условий для того, чтобы пытаться совершить невозможное.., Если бы у вас была хоть капля здравого смысла и человечности, вам следовало бы убраться отсюда. Когда вы уедете, я позвоню в больницу...
— А заодно и легавым, да?
Он задумчиво посмотрел на меня.
— Разумеется, я сообщу в полицию, но только после того, как девушку отвезут в больницу. Это даст вам время...
Похоже, он был из тех, кто выполняет свои обещания. Передо мной вставал вопрос совести (если таковая у меня вообще была). У Сказки оставался один шанс из тысячи; имел ли я право отобрать у нее этот последний шанс? И на что я вообще надеялся? Когда стемнеет, мне нужно будет уезжать. Забирать ее с собой никак нельзя. Волей обстоятельств между нами все было кончено... Итак?.. Я обхватил голову руками. Будь у парнишки-врача хоть капля смелости, он запросто отобрал бы у меня сейчас револьвер; только ему это и в голову не приходило. Он чувствовал, что я в замешательстве, и терпеливо ожидал результата моих раздумий.
Я покосился на Сказку. Она только что открыла глаза и смотрела на меня — но не туманным взором умирающего, а встревоженным взглядом человека, находящегося в совершенно здравом уме.
— Ты слышишь меня, любимая?
Она несколько раз опустила ресницы.
Мы очень долго смотрели друг на друга. Наши глаза говорили друг другу то, чего я никогда бы не смог высказать ей даже в минуты самой безумной страсти. Я безмолвно благодарил Сказку за ее любовь, за ее дикую верность... И ее взгляд тихо отвечал, что она ни о чем не жалеет и принимает смерть, как мой последний подарок...
Ее губы слабо зашевелились. Я наклонился...
Я ничего не услышал, но я знал, что она силится сказать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135