Скорее, конечно, не под, а на. Куда эти колеса его увезли - так
и осталось невыясненным; ни одной мало-мальски достоверной сплетни
Малянову услышать не довелось. Но, в конце концов, это была частность - по
большому же счету почти сразу стало ясно, что институт превратился в
перевалочную базу распределения чего-то интенсивнейшим образом
раскрадываемого. Продолжалось это долго. Но как-то в ночь нераспакованные
ящики в очередной раз полностью испарились, а на следующий день к вечеру
полностью испарились "мерседесы", роившиеся у подъезда. Субаренда
исчерпала себя, осталась только быстро линявшая вывеска. Ни у кого руки не
доходили ее сковырнуть...
Последний пузырь назывался "Борьба с кометно-астероидной опасностью".
Какой Сорос-Шморос кинул несколько десятков миллионов долларов на это
безумие, какая мафия свои кровные - то бишь кровавые - профиты отмывала,
народ разошелся во мнениях. Достоверно выяснить удалось только то, что в
международной программе по разработке методик предсказания и
предотвращения кометно-астероидных ужасов участвует не только Россия, так
что засветили сытные загранкомандировки за счет приглашающих сторон...
Опять же осталось невыясненным - хотя версиям не было числа, - кто и как
сумел на эту халяву выйти да еще настолько удачно к ней присосаться.
Возбужденно хохоча и жестикулируя так, что едва не слетали чашки со
столов, научные работники принялись измышлять и даже слегка инсценировать,
каким именно образом станет происходить отваживание астероидов, буде они и
впрямь вздумают таранить Землю. "Зам по АХЧ в плаще со скорпионами вылезет
на гору Синай и произнесет..." - "Да не на Синай, на Сумеру!" - "Точно!
Прямо из Шамбалы как гаркнет: властью, данной мне обществами с весьма
ограниченной ответственностью, повелеваю тебе, железо-никелевая гнусь, -
изыди!" - "А я могу рядышком с бубном плясать!" - "Зачем с бубном? Спляши
с Эвелиной Марковной, и немедленно! От нее звону больше, чем от любого
бубна..."
Рано возбудились. Назавтра выяснилось, что в разработках в рамках
программы участвует не весь институт. Очень далеко не весь. Наоборот,
всего лишь семь человек (по некоторым данным - восемь). Зато уж эти
семь-восемь могли считать себя обеспеченными людьми лет на пять. Остальным
в последний раз сунули после трехмесячного перерыва месячную зарплату и
вышибли в бессрочный неоплачиваемый..."

"...еще в ту пору, когда Иркина шутка "скоро получки будет хватать
только на дорогу в институт и обратно" звучала все-таки как шутка. Но
буквально за пару лет приработок стал заработком, а заработок -
воспоминанием. Конечно, прекрасное знание научно-технического английского
- не гарантия того, что сможешь выдавать на-гора один художественный
перевод за другим, и они поначалу просили подстрочники; но Боже ж ты мой,
что это были за подстрочники! И, судя по книгам, заполонившим лотки,
именно подобные сим подстрочникам тексты скороспелые издательства без
колебаний отправляли в набор. Поэтому скоро семейное предприятие Маляновых
перестало опасаться того, что "не дотянет". Чрезвычайно редкими в наше
время качествами - обязательностью и добросовестностью, а также
готовностью работать чуть ли не задаром, по демпинговым ценам, - оно даже
снискало некоторую известность в соответствующих кругах.
Долго приучались писать слово "Бог" с большой буквы. Бога теперь
поминали всуе все, кому не лень, причем в переводах куда чаще, чем в
оригиналах - а Малянов никак не мог преодолеть своей октябрятской
закваски: дескать, если "бог", то еще куда ни шло, а уж ежели "Бог" - то
явное мракобесие. В конце концов Ирка его перевоспитала совершенно
убойным, вполне октябрятским доводом, от которого у любого попа, наверное,
власы бы дыбом встали, возопил бы поп: "Пиши, как хошь, но не
святотатствуй!" "В конце концов, - сказала Ирка, держа дымящуюся сигарету
где-то повыше уха, - почему, скажем, Гога писать с прописной можно, а Бог
- нельзя? Чем Гога лучше Бога? Ну зовут их так!"
В подстрочники теперь заглядывали, только если хотелось от души
посмеяться. "Ну-ка, ну-ка, - вдруг говорила Ирка, отрываясь от иностранной
странички, - а что нам тут знаток пишет?" Она, похоже, женской пресловутой
интуицией чуяла, где можно набрести на особенно забавное безобразие, - и,
порывшись несколько секунд в очередной неряшливой машинописи, с выражением
зачитывала что-нибудь вроде: "Меня охватил невольный полусмешок. Из-под
леса ясно слышались индивидуальные голоса собак и кошкоподобный кашель
преследователя. Двигаясь на еще большей скорости, мой ум скользил по
поверхности событий". С восторженным хохотом оба принимались
воспроизводить все упомянутые звуки, при этом жестами изображая скользящий
ум. Жесты иногда получались довольно неприличными, но, раз Бобка уже
дрыхнет и не видит, они могли себе позволить почти по-стариковски
поскабрезничать слегка; прошли, увы, прошли те времена, когда Ирка, чуть
что, краснела до корней волос и прятала глаза.
Нахохотавшись всласть, вытерев проступившие в уголках глаз слезы,
Ирка с неожиданно тяжелым вздохом страдальчески заключала: "Ох, ну и
муть..." - и закуривала - но через секунду не выдерживала: "А вот еще
перл, смотри! Корабли пришельцев, крейсируя между везде и всюду..." Дальше
прочитать не удавалось, потому что оба начинали хохотать снова, и, давясь
смехом и старательно грассируя, Малянов возглашал что-нибудь вроде:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36