"Цар,
а цар! Ты где? - Я здесь между тут!", или какую-нибудь иную подходящую к
случаю реплику из еврейских анекдотов, которые во времена оны, семь
геологических эпох назад, вдруг полюбил рассказывать Вайнгартен - видимо,
как они сообразили много позже, наперекор судьбе тщась быть не евреем, а
просто советским парнем. Они все учились тогда на третьем курсе, только на
разных факультетах, а Израиль воевал с арабами... И анекдоты-то
действительно, как правило, были смешными, и рассказывал их Валька, как
правило, мастерски - если только не был сильно пьян, пьяный он делался
занудным; и, скорее всего, он ни на волос не кривил душой, а действительно
был, как и многие еврейские мальчики той поры, стопроцентным советским
парнем и как умел демонстрировал презрение к тому, что, вместе со всем
советским народом, искренне считал плохим.
Он и в аэропорту, наклонившись к уху Малянова и жарко дыша
многодневным перегаром, - прощался он с Россией так, что жутко делалось,
казалось, человек умереть решил, - вполголоса отмочил что-то отчаянно
антисемитское и великолепно смешное, но Малянов не запомнил, к сожалению,
потому что чуть не плакал; отмочил, отхлебнул напоследок и, помахав
волосатой лапой, вместе со Светкой и детьми убыл в Тель-Авив.
"А вот еще перл, слушай сюда! - восклицала Ирка, отсмеявшись и оббив
о край пепельницы длинный мышиный хвост пепла с сигареты. И с выражением
произносила: - Она волновалась, ждала, не верила... За обедом она наспех
проглотила лишь несколько ложек!" - "Поутру, после первой ночи любви, из
сортира долго доносилось ритмичное позвякивание", - уже от себя
подхватывал Малянов. И они опять долго смеялись.
Потом организующее мужское начало брало верх. "Ладно, все, - говорил
Малянов. - Надо работать". - "Надо так надо, - уныло отвечала Ирка, давя
окурок посреди трухи предыдущих. - Работа делает свободным... Честное
слово, лучше тачку в концлагере катать, чем перелопачивать эту муть". -
"Читают... - неопределенно говорил Малянов. - И, знаешь, не гневи Бога.
Сидишь чистенькая, свет горит пока, и вода из крана пока течет, что еще
нужно?" - "...Чтобы спокойно встретить старость..." - добавляла Ирка из
"Белого солнца пустыни". "Масло в холодильнике есть", - забивал Малянов
последний гвоздь.
Это были еще цветочки. Ягодки начались, когда им стали очень по
знакомству предлагать - а они, естественно, не отказывались, только спать
становилось уже совсем некогда - тексты с совершенно им неизвестных
языков. Например, с корейского. Баксы, блин. "Ну я не могу больше, -
рыдающим голосом говорила Ирка. - Давай откажемся!" - "Спокуха на фэйсе! -
бодро отвечал сидящий за машинкой Малянов. - Жрать хочешь? Бобке кроссовки
нужны? Диктуй, шалава!" - "Диктовать? - язвительно переспрашивала Ирка,
закуривая. - Пожалуйста! С удовольствием! - затягивалась. - Его голос стал
объемнее, чем его мысль, и от этого немного странно сотрясался воздух в
комнате. Только его глаза, не видные сквозь гнусное пространство, имели
неописуемое выражение. Хоть и страдая немного, но с задорным выражением
лица он продолжал: "Подумай о товарищах, с рассвета до заката работающих,
пачкая кофем станки! Подумай об их бледных лицах, собранных на пыльных
рабочих местах и работающих, как мулы!" - "Ё!.. - озадаченно икал Малянов,
но вовремя осекался. - Что, так и написано?" - "Так и написано". -
"Кофем?" - "Кофем!" - "Какое гнусное пространство..." - задумчиво
произносил Малянов, и вдруг, посмотрев друг на друга, они начинали дико
хохотать. Буквально ржать, едва не валясь со стульев. "Может... -
всхлипывая, выдавливала Ирка, - может... испачканный кофем станок... это у
них, в Сеуле... предел нищеты?"
"Кошмар, - удрученно произносил Малянов, отсмеявшись. - Что с русским
языком делается..." - "Да уж, - с готовностью подхватывала Ирка; время
ругани - время отдыха. - Даже дикторы, даже артисты уже не понимают,
скажем, разницы между "надел" и "одел". Как скажет "одел калоши", так я
сразу пытаюсь сообразить, что же он на них надел. Шляпу? Колготки?" -
"Представляешь, если и в обратную сторону путать начнут? - начинал мечтать
Малянов. - Про какого-нибудь заботливого банкира: он надевает жену с
иголочки!" - "Как жену надеваешь? - с хохотом подхватывала Ирка. - От
Диора!" - "А рекламки эти в метро, обращала внимание? Дизайн, цвет,
полиграфия... какие мощности задействованы, какие деньжищи угроханы - а
"Кристал" пишут с одним "л". - "Фирма "Ягуана" через "я", - подхватывала
Ирка. - Как будто в честь Бабы-Яги, а не ящерицы игуаны". - "Да нет, -
вдруг хихикал догадливый Малянов. - Это они так представляются. Лицо
фирмы. Я, говорят, гуано. Гуано знаешь, что такое? Птичий помет, на
чилийских островах добывают. Удобрение - пальчики оближешь, сам бы ел.
По-испански гуано, а по-нашему говно. Так прямо сами и сообщают: я -
говно".
И они опять смеялись.
"Ладно, - говорил Малянов потом. - Будем рассуждать логически. Что
хотел сказать автор? Полагаю, что пыльные лица на рабочих местах вкалывают
до потерн пульса. До посинения. До седьмого пота, во! Кровь из носу капает
на станки у них, а не кофей! Так и запишем... - И его пальцы начинали
проворно плясать над рокочущей и лязгающей клавиатурой раздрыганной
машинки. И он приговаривал: - От моих усилий тоже... несколько странно...
сотрясается воздух в комнате... А интересно... сколько платят тому, кто
нам... подготовил такой..." - "Ты не слишком далеко от оригинала
отходишь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36