Григорий ПАНЧЕНКО
ЧУЖИЕ-III: НАШ МИР - ТЮРЬМА


ПРОЛОГ
...Было ли это видение, галлюцинация или сон - кто знает... Да разве
вообще возможен сон в гиберсне, в анабиозе, когда едва различимая искорка
жизни чуть заметно пульсирует между бытием и небытием? Но так или иначе,
откуда-то из смутных глубин памяти, будто сквозь туман, проступают образы:
страшная, нечеловеческая рука-лапа медленно поднимает сочащуюся багровой
слизью кисть, похожую на кисть ободранного трупа... Суставчатые пальцы
хищно скрючиваются, наливаясь силой и жизнью, - потом удар. Слепым
движением лапа обрушивается на заиндевевшее стекло анабиозного саркофага,
раскалывая его, как яичную скорлупу, и человеческое тело, плавающее в этом
саркофаге, несколько раз передергивает смертная судорога... Не
удержавшись, все еще полуживая лапа соскальзывает - и огромная
бесформенная туша мягко валится на покрытый льдом пол криогенной камеры,
конвульсивно извергая потоки едкой жидкости, насквозь проедающие лед, пол
из стали и сверхстойкой синтетики... Вот уже кислота добралась до
изоляционной обмотки кабеля... Ровный, спокойный голос системы аварийного
оповещения прорезает тишину; он кажется совершенно нереальным на фоне
сумасшедшего мелькания огней, гула и лязга пробудившейся автоматики. Но
даже грохот металла не может заглушить еще один звук - пронзительно
высокий, скрежещущий вопль, проникающий во все закоулки корабля. Что-то он
напоминает, этот вопль, - но скованное гиберсном сознание не в силах дать
ответ. Клубы жгучего химического дыма окутывают коридоры, кое-где уже
пробиваются огоньки пламени, но корабельная система пожаротушения не
действует, так как она в числе первых вышла из строя, разъеденная
кислотой. И сквозь грохот и скрежет, сквозь пар, дым, огонь спасательная
шлюпка уходит в пусковую шахту, покидая обреченный корабль.
Несколько томительно-долгих минут лишенное управления суденышко
беспомощно кувыркалось в пустоте космоса. А затем на экранах автопилота
возник контур ближайшей планеты, оказавшейся как раз в пределах
досягаемости.

1
Будь у автопилота выбор, он не мог бы избрать худшую планету. Но
выбора не было, да и не дано автоматике права ВЫБИРАТЬ.
Фиорина-261 - было ее название. Это имя дал ей много десятилетий
назад первооткрыватель, капитан космического корабля, в честь своей
супруги Фиорины Барре, которая отнюдь не обрадовалась бы этому, знай она о
дальнейшей истории планеты. Двадцать лет спустя была предпринята первая
попытка колонизации, и с подачи одного из немногих уцелевших колонистов,
сумевшего продержаться до подхода спасательного звездолета, планету по
созвучию окрестили Фурия - в честь древнегреческой богини ярости. В этой
форме название не закрепилось, так как мало кто из космопроходцев имел
представление о греческой мифологии. Но смысл его оказался настолько
соответствующим действительности, что с тех пор иначе, как Ярость, планету
никто и не называл. Даже в галактических справочниках общеупотребительное
название уже ставилось на первое место, и лишь те, кто читает мелкий шрифт
в конце сообщения, видели в названии планеты имя Фиорины, давно умершей
женщины...
В настоящий момент на Ярости находилось всего два объекта: оловянный
завод и мужская тюрьма особо строгого режима, причем оба пребывали в
состоянии почти полного запустения. Вернее сказать, это был все-таки один
объект - завод-тюрьма. Никто, кроме заключенных, не согласился бы работать
в таких условиях даже за бешеные деньги. Зато арестанты трудились на нем
не покладая рук, ибо только плавильные печи и литейные станки завода
остались им от цивилизации и только работа помогала им сохранять
человеческий облик при отбывании громадных, подчас пожизненных сроков.
А на Ярость попадали лишь обладатели таких сроков: тех, кто совершал
не очень тяжкие преступления, закон никогда бы не позволил отправить на
самый предел освоенного человечеством мира, где само существование
возможно только внутри тюремных коридоров и заводских цехов, слитых
воедино. Стоит высунуться наружу - и за считанные часы погибнешь от
мороза, если еще раньше не принесет гибель буран, швыряющий снежный заряд
со скоростью двухсот миль в час, или гигантский смерч, нередкий гость на
равнинах Ярости.
Один из таких смерчей и настиг шлюпку N_26-50 как раз в момент ее
захода на посадку.
Автопилот не смог вывести суденышко из штопора, и удар о поверхность
планеты был страшен. Шлюпка глубоко врезалась в кристаллический снег.
Корпус из сверхпрочного сплава лопнул, как перезревший арбуз, и сквозь
трещину можно было различить мешанину разорванной проводки, битых приборов
и человеческих тел внутри.
Это случилось в шесть часов утра по местному времени.
По счастливой случайности столкновение произошло именно в этот час,
предшествующий очередному резкому перепаду температуры, во время которого
никто бы не решился высунуть нос из отапливаемого помещения. По счастливой
случайности шлюпка рухнула все-таки рядом с территорией тюремного завода,
едва не задев его и взметнув фонтан снежной пыли всего в тридцати метрах
от крайнего цеха. И по счастливой случайности сила соударения снесла замок
входного люка шлюпки, потому что некому было бы открыть его изнутри.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59