Бьющий ему навстречу поток разогретого воздуха был столь силен, что
существенно замедлил падение, однако человек, упав с большой высоты, за
десять метров свободного полета набрал такую скорость, что инерция падения
пересилила мощь воздушной струи.
...И гудящая сталь вентилятора приняла его тело.

13
Освещение было приглушено, и в госпитальной палате царил полумрак.
Они лежали, тесно прижавшись друг к другу, на больничной койке, где было
бы тесно и одному. Рипли не хотелось ни говорить, ни шевелиться. Впервые
за очень, очень долгий срок ей было хорошо.
Похоже, аналогичные чувства испытывал и Клеменс. Но все-таки именно
он первым разомкнул губы.
- Спасибо...
Рипли не ответила. Клеменс замялся: несколько секунд он не мог
решить, стоит ли ему говорить то, что он задумал.
- Я очень благодарен тебе, но...
Рипли посмотрела на него, подперев рукой голову:
- Но?
- Но признайся: ты все-таки преследуешь какую-то свою цель?
Клеменс огляделся в поисках одежды. Одежда оказалась разбросанной по
всему полу - и это он-то, с его почти маниакальной тягой к аккуратности!
Да, страсть обрушилась на него, как оголодавший зверь...
- Я хочу сказать вот что. - Одеваясь, он запрыгал на одной ноге. -
При всей моей благодарности я не могу не замечать: ты уклонилась от
ответа, причем уклонилась дважды, не считая нашей первой беседы. Первый
раз - во время вскрытия, когда последовала... ну, скажем так: неловкая
дезинформация. И второй раз - сейчас. Хотя, согласен, сейчас ты сделала
это гораздо более очаровательным способом.
Клеменс через голову накинул форменную робу и теперь возился со
змейкой-молнией. Молнию заело.
- Поэтому меня гложет одна очень неприятная мысль. Скажи, неужели ты
даже в постель со мной легла - чтобы не отвечать на вопрос? И что же это
за тайна такая в этом случае?!
Спохватившись, Клеменс посмотрел на Рипли почти испуганно.
Но ничего страшного не произошло. Женщина улыбнулась ему улыбкой
облегчения:
- Да, было так. Но сейчас - нет. Ты мне по настоящему нравишься.
Правда! А что касается тайны... Ну, давай считать так: в гиберсне я
увидела страшный сон, поэтому мне нужно было точно знать, что убило
девочку. Но я ошиблась. Да, к счастью, я ошиблась...
Врач недоверчиво хмыкнул:
- Сон - в анабиозе... Не знаю. По-видимому, сейчас ты совершаешь еще
одну ошибку, не желая мне открыться.
- Возможно. Но если так, то это - моя третья ошибка, не вторая.
- И что же было второй?
Рипли смотрела на Клеменса уже серьезно, без улыбки.
- Близость с заключенным. Физическая близость. По-моему, это против
правил тюрьмы.
Врач взглянул на нее с легким удивлением.
- Я - не заключенный.
Ничего не ответив, Рипли выразительно провела рукой по затылку.
Клеменс автоматически повторил ее жест. Пальцы его ничего не нащупали на
собственной голове, - кожа, острая щетина пробивающихся волос, - но он
понял...
Да, ему следовало сообразить это раньше. Но что делать, если он и сам
уже забыл (потому что стремился забыть) о татуировке. Обычной,
полагающейся административными правилами татуировке, которая наносится на
затылок каждому из арестантов и содержит его личный номер и указание на
досье.
Его номер был К-1144-085...
- О! - произнес Клеменс без волнения, - ты наблюдательней, чем я
считал. Да, у меня тоже есть своя тайна. Хотя, в отличие от твоей, она
шита белыми нитками.
Некоторое время он стоял в раздумье, потом улыбнулся.
- Это действительно нуждается в объяснении. Сейчас я пока не готов
его дать; если ты не возражаешь - позже. Хорошо?
Рипли кивнула.
В этот момент под потолком голубой вспышкой полыхнула сигнальная
лампочка, и чей-то голос - хриплый, неузнаваемый, вдвойне искаженный
волнением говорящего и плохим качеством списанного динамика - прозвучал по
системе внутреннего оповещения. Это был единственный работающий канал:
кабинет директора - госпиталь.
- Мистер Клеменс!
- Мистер... Аарон? - Клеменс тоже скорее угадал, чем узнал, кто
говорит.
- Да. Директор Эндрюс считает, что вам необходимо срочно подойти на
второй квадрат двадцать второго уровня... У нас там несчастный случай.
- Что-нибудь серьезное? - переспросил врач немного скептически.
- Да, пожалуй, что так... - Говоривший слегка помедлил. - Одного из
наших заключенных разрубило на куски.
- О, черт! Иду. - Клеменс одним движением застегнул заупрямившуюся
молнию, втиснул ноги в ботинки, нажал кнопку отключения интеркома - все
это за долю секунды. Потом он оглянулся на Рипли:
- Извини, дорогая, мне нужно идти. "Пожалуй, что так!" Вот уж дубина
восемьдесят пятого размера!..
Прежде чем захлопнуть за собой дверь, он оглянулся еще раз.
Женщина сидела на койке, придерживая на груди одеяло, и в глазах ее
застыл уже изжитый было ужас. Не просто ужас - тоска, целеустремленность,
сложная гамма чувств. Клеменс уже видел раньше такое у нее в глазах, но
надеялся, что все это миновало.
Однако теперь ему действительно необходимо было спешить.
Прикрыв дверь, он бегом устремился по коридору, отчетливо понимая,
что его вмешательство, - во всяком случае, в качестве врача - уже не
потребуется.

14
Уши закладывало от неумолчного рева вентилятора, но отключить его
было нельзя: останавливался производственный цикл. Да и незачем, в
общем-то, было его выключать: тело прошло сквозь лопасти как вода сквозь
редкое сито, и вся шахта теперь была забросана кусками окровавленного
мяса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59