.. Значит, на улицу Гоголя вам надо пойти так; повернуть назад, дойти до улицы Советской Армии, по ней до Маяковского...
— Зачем же Маяковского?! — горячо возразил старик, считавший своим долгом опекать Сержа.— Товарищ может пойти по Дерибасовской. По Дерибасовской ему идти гораздо интереснее. Потом пересечет городской сад... Там у нас роскошный фонтан, львы. Прекрасные львы: он и она...
Неподалеку остановился мальчик с большой картонной коробкой, перевязанной шнурком. Мальчик советов не давал и лишь прислушивался к разговору старших. Неожиданно женщина обратилась к нему:
— Тебе в какую сторону? — Вероятно, после случая в Новороссийске она очень сочувствовала Сержу и хотела избавить его от мытарств.
Мальчик ответил, что идет во Дворец пионеров.
— Значит, по дороге. Садитесь в троллейбус или проводи товарища. А то он еще, чего доброго, вместо улицы Гоголя на Пересыпь забредет! — безапелляционно заключила она и, передав Сержа в надежные руки, устремилась к трамваю.
Он даже не успел поблагодарить.
— Поедем в троллейбусе или пешком? — деловито осведомился мальчик, когда они пустились в путь.
— Как хочешь. Если не очень далеко... — Даже с мальчиком Серж не чувствовал себя свободно.
— Нет, совсем недалеко. А в троллейбусе толкаются. Коробку мою раздавят. Пешком. Ладно?
— Ладно,— согласился Серж.
Некоторое время они шли молча, потом мальчик, украдкой взглянув на своего спутника, сказал:
— Вы, наверное, рижанин?! Рижане чисто говорят по-русски, а все же не так, как мы. У нас во Дворце пионеров есть один- мальчик из Риги.
— А что вы делаете во Дворце пионеров? — в свою очередь задал вопрос Серж, чтобы отвести разговор от своего «не совсем русского» произношения.
Не признаваясь самому себе, он не хотел объяснять, откуда приехал. Уж, конечно, если б женщина знала, кто он и откуда, не сказала бы: «Проводи товарища...» или «Товарищ может пройти по Дерибасовской»... Слово «товарищ» сегодня приобрело для Сержа новый смысл.
Дед, а еще чаще гранд-мама произносили: «товарищи», вкладывая в это слово не столько иронию, сколько ненависть. «Товарищи» отобрали родину, отняли достаток, привычный уклад жизни, отняли дочь и уничтожили Россию.
Старик Сабинин с издевкой произносил: «Товарищи просчитались...», «Товарищи надумали поразить мир...», «Товарищи воображают...»
И вдруг к Сержу обращаются: «Товарищ!» Просто и совсем особенно прозвучало это слово.
Он тоже мог бы остановить прохожего и обратиться обычным будничным тоном: «Товарищ, будьте добры, не скажете ли вы,,.» Мог бы. Но такое обращение к окружающим для него невозможно.
—Что мы делаем?—удивленно переспросил мальчик.— Занимаемся. У нас драматический кружок, хоровой,, лепка, рисование. Всякое... А я лично — авиамоделист. У нас все ребята авиацией интересуются.
— Мечтаешь стать космонавтом? — Серж должен был проявить такой же интерес к делам парнишки, какой проявляли встречные к нему самому, и лишь побаивался, не взял ли слишком высокую ноту.
— Космонавтом?! Еще бы!.. Если... получится! Но строить корабли, рассчитывать их полет, выверить все так, чтобы корабль поднял человека к Венере,— это тоже здорово, не правда ли?.. Вот программирование очень облегчит расчеты, но сколько потребуется специальной информации для расчета такого корабля... — Мальчик с увлечением продолжал говорить.
— У тебя, по-видимому, отец инженер? — спросил Серж, дивясь тому, что не все услышанное ему, взрослому, понятно.
— Нет, батька слесарь. Слесарь-монтажник. С ним, между прочим, инженеры советуются... А мне он всегда говорит: «Ты, Петька, всякую деталь должен уметь своими руками сделать, тогда и инженер из тебя получится,
а не кто знает что». Так я, между прочим, еще в первом классе такого здоровенного змея сконструировал, что милиционер чуть не оштрафовал.
— За змея?..
— Ну да. Как запустил я его, а он летал, летал и за троллейбусные провода зацепился. Троллейбусы стали. Еле отпутали. А в этом году я для Васькиного Шарика — есть у меня друг Васька, мировой парень; Васькин Шарик за городом живет вместе с Васькой и их родителями,— так я для Шарика будку с такой автоматической дверкой сделал, что Васька прямо из комнаты Шарика выпускает по двору побегать.
Совершенно неожиданно для себя Серж спросил своего юного собеседника, учат ли во Дворце пионеров музыке.
— Конечно. У нас многие учатся. Хорошо ведь уметь или играть, или петь, или стихи писать, или рисовать. Просто так... У нас в отряде, между прочим, дискуссия была. Ребята говорили, что каждому надо что-то красивое уметь. И не обязательно этому учиться для специальности, а так, может ведь не быть таланта, если для специальности, и... самого главного...
— Чего же еще: самого главного? — спросил удивленный и заинтересованный Серж. Дискуссия... Талант... Что-то красивое уметь... Его подкупила простота, с какой все это было сказано мальчишкой, ребенком.
— Ну... главное... — Петька почесал облупленный нос, дважды проглотил слюну, прежде чем нашел нужные слова.— Главное, если человек знает больше других. Вот как те, кто был на фронте или в партийных. Вообще героическую жизнь имеет. Другим ведь интересно про все узнать. А если моя мама вдруг скажет: «Петенька, ты у нас будешь музыкантом». Разве по заказу получится? Между прочим, у нас в классе есть один мальчишка. Его заставляют быть скрипачом. Так он скрипку свою ножовкой перепилил. У меня взял ножовку и запросто — ра-аз перепилил.
— Чем. кончилось? — улыбнулся Серж.
— Ничем,— с досадой сообщил Петька,— Вторую ему купили. А мне еще как досталось! Зачем ножовку для такого дела давал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52