Покойника никто не трогал. На нем еще оставалась запачканная рвотой ночная рубашка. Лицо было искажено, пальцы рук и ног сведены судорогой.
– Мистрис Блаундель, посмотрите внимательно. Вы узнаете его?
Аптекарша невозмутимо подошла к кровати и всмотрелась в мертвое лицо.
– Трудно сказать, Я видела посыльного мельком. Но мне кажется, это он.
– Посмотрите как следует. Вы уверены?
– Чем дольше я смотрю... Да, уверена.
– Ну что ж, я так и предполагал, – вздохнул Иеремия. – Милорд, я бы рекомендовал вскрыть тело.
– Я дам соответствующие указания инспектору и позабочусь о том, чтобы вы могли присутствовать при вскрытии.
– Спасибо, милорд. Судя по всему, он умер от отравления. Но я хочу быть уверен.
– Может быть, самоубийство? Из страха перед разоблачением? – предположил сэр Орландо.
– Он знал о запланированном опознании?
– Простите, доктор. Очень трудно утаить что-нибудь от слуг. Точно они ничего знать не могли, но пошли слухи, будто кто-то из слуг подпал под подозрение и предстоит расследование.
– Жаль, конечно, но ничего не поделаешь, – сказал Иеремия. – Хотя если он действительно хотел скрыть что-то настолько страшное, что предпочел умереть, то вряд ли бы выбрал такую мучительную смерть. Намного проще раздобыть пистолет и застрелиться. Нет, даже если яд, по всей вероятности, и послуживший причиной смерти, принадлежал Уокеру, то он, конечно, знал, как он действует, и вряд ли применил бы его на себе. Если вскрытие не покажет другой, естественной, причины смерти, то я берусь утверждать – он был убит. Вопрос только – почему. – Иеремия пристально посмотрел на Трелонея. – Милорд, я надеюсь, вам понятно, что жертвой могли стать и вы. Вы точно следуете моим советам?
– Конечно, клянусь вам. Мэлори по-прежнему спит возле моей кровати с заряженным пистолетом, да и спит он неглубоко. Я ем и пью из той же посуды, что и остальные домочадцы, перед едой все блюда проверяются с помощью единорога на наличие яда. Мэлори смотрит за кухаркой, когда она ходит на рынок, посыльный спит перед входом в кладовку, а если я получаю приглашения, то никогда ничего не ем под предлогом слабого желудка, хотя иногда это довольно трудно. Кроме того, я не выхожу из дома без оружия и слуги. Так что, как видите, я следую вашим советам, и небезуспешно. У убийцы нет никакой возможности напасть на меня из-за угла. И даже на моих слуг.
Гвинет с удивлением слушала рассказ судьи и время от времени бросала на Иеремию признательные взгляды.
– Вы действительно все продумали, сэр! – заключила она. – При таких мерах предосторожности никто не посмеет посягнуть на судью.
– К сожалению, Уокер оказался не столь осторожен. Яд мог попасть к нему либо здесь, в доме, либо за его пределами. Милорд, с вашего позволения я бы хотел опросить прислугу, – попросил Иеремия.
Поскольку в присутствии Гвинет больше не было необходимости, он думал отправить ее домой, но она захотела остаться. Сперва сэр Орландо позвал посыльного, жившего в одной комнате с покойным. Джонсону – плотному крестьянскому парню с соломенными волосами и светло-голубыми глазами, в которых читалось глубокое потрясение, – было не больше двадцати лет.
– Ты в состоянии ответить на несколько вопросов, мой мальчик? – ласково спросил Иеремия.
– Да, сэр.
– Ты жил с Уокером в одной комнате?
– Да, сэр. Примерно с полгода. Я в основном выполняю поручения.
– Ты не знаешь, Уокер вчера выходил из дома?
– Да, по-моему, вечером он какое-то время отсутствовал.
– Ты не знаешь, он ходил по поручению или по своим делам?
– Точно не знаю. Лорда вчера вечером не было дома, и я подумал, что Уокер решил воспользоваться этим и удрать. Но незадолго до его ухода я видел, как он разговаривал с мистрис Лэнгем.
– Но ты не слышал, о чем они говорили?
– Нет, я как раз шел по поручению кухарки.
– Когда Уокер вернулся?
– Его не было довольно долго. Он поинтересовался, не искал ли его кто-нибудь.
– Каким он тебе показался? – спросил Иеремия.
– Похоже, у него было тяжело на душе. Но он ничего об этом не говорил. А ночью начал стонать и мучиться. Это было ужасно.
Иеремия в задумчивости постукивал кончиками пальцев по подлокотнику кресла, на котором сидел.
– А Уокер не рассказывал тебе в последние недели о каком-нибудь новом знакомстве – может быть, с ним кто-нибудь заговорил в таверне?
– Я такого не помню. Он часто встречался с женщинами, но никогда не называл имен.
– У него были друзья?
– Он из деревни, как и я, из Кента. Не так-то просто найти друзей вне дома, где ты работаешь.
– Какие отношения сложились у Уокера с лордом? Он что-нибудь говорил об этом?
– Мне всегда казалось, ему здесь нравится, – ответил Джонсон, бросив робкий взгляд на судью Трелонея.
Заметив это, Иеремия успокоительно сказал:
– Никто тебя не упрекнет за правду. Итак, Уокер говорил когда-нибудь плохо о лорде?
– Ну, однажды он спросил меня, считаю ли я лорда хорошим и богобоязненным человеком. Я сказал ему, что до сих пор не слышал ничего другого. Тогда он сказал: «Но лорд – судья, и он распоряжается жизнью и смертью людей, которых к нему приводят». На что я сказал: «Ну да, только те, кого вешают, как правило, убийцы и разбойники, они ничего другого и не заслуживают».
– Что он на это ответил? – вскинувшись, спросил Иеремия.
– Он сказал: «А что, если засудят невиновного, который не совершил никакого преступления?» Я уже пожалел, что завел этот разговор. Что я понимаю во всех этих юридических делах? Я сказал ему: «Лорд добр и справедлив и, уж конечно, просто так или от злости ни за что не пошлет на виселицу невиновного». Тогда Уокер сильно задумался и согласился со мной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127