Трелоней, как всегда, восхищался его ясным логическим мышлением, а Гвинет испытывала какой-то трепет, если не страх, от его охотничьего инстинкта.
Мэлори предложил студенту рейнского вина и добавил дров в камин, но, несмотря на радушный прием, Джордж Джеффрис чувствовал себя не особенно уютно.
Увидев, что впереди судьи идет Иеремия, он воскликнул с презрительной усмешкой:
– Ах, я мог бы и догадаться, что за всем этим стоите вы, доктор Фоконе. Что случилось, почему такой срочный вызов?
– Я убежден в том, что вы полностью в курсе дела, мистер Джеффрис. Мистрис Лэнгем, конечно, вам все уже рассказала.
Студент пристально посмотрел на обоих мужчин, ждавших его ответа, и попытался понять, как много они знают.
– Зачем к вам приходила мистрис Лэнгем? – спросил Иеремия.
Мгновение Джордж Джеффрис колебался, но затем решил сдаться.
– Ну что ж, я скажу вам правду. Она приходила ко мне, чтобы рассказать о том, что этой ночью умер лакей, скорее всего он был отравлен. Перед смертью он произнес мое имя. Эстер хотела предупредить, что, вероятно, меня будут допрашивать в связи с убийством.
– А почему ей было так важно предупредить вас?
– Она помогала мне тайно встречаться со своей подругой.
– Мэри Пеккем.
– Да. Вам, как всегда, все прекрасно известно. Но несколько дней назад все выплыло наружу, и нам запретили видеться. Я думаю, Эстер пыталась меня предупредить из-за Мэри.
– У нее были основания полагать, что вы как-то связаны со смертью слуги? – не отступал Иеремия.
– Нет. Я не знаю, почему она решила, будто лакей имел в виду меня. Но вы ведь знаете женщин. Они действуют не думая. Вполне вероятно, бедняга произнес какое-то имя, похожее на мое. Она узнала это и сразу побежала ко мне. Но клянусь вам, я не знал Уокера и не имею никакого отношения к его смерти.
– Да и зачем бы вам? – заметил Иеремия с некоторой издевкой в голосе. – Тем не менее я прошу вас рассказать, где вы были вчера вечером.
Джордж Джеффрис пристально посмотрел на него, прежде чем небрежно ответить:
– Я вместе с другими студентами сидел в таверне, как и почти каждый вечер. Я могу назвать вам их имена. Они подтвердят мои слова. Мы играли в кости, в карты, что-то ели...
– И пили вино?
– Я предпочитаю пиво, как вам известно, – усмехнувшись, ответил Джеффрис.
– А где вы находились вечером накануне Дня святой Люсии?
– Тоже в пивной с друзьями. Мы играли в кости, и я облегчил их кошельки на пару шиллингов. Знаете, мне, как правило, везет в игре.
– По крайней мере вы в этом убеждены, – ответил Иеремия.
– Составьте список людей, которые могут подтвердить, где вы были в эти два вечера, – подключился судья Трелоней.
Студент кивнул:
– Если вы дадите мне чернила и перо, я могу сделать это прямо сейчас.
Когда Джеффрис составил список, сэр Орландо обратился к Иеремии:
– У вас еще есть к нему вопросы?
– Нет. Пусть идет.
Судья какое-то время колебался, затем дал знак камердинеру. Джордж Джеффрис вежливо и с явным облегчением простился.
– Вы думаете, он имеет какое-то отношение к смерти Уокера? – спросил Трелоней.
– Не знаю, – задумчиво ответил Иеремия. – Возможно, это случайность. Джеффрисов не так уж и мало, а мы даже не знаем, что имел в виду Уокер – имя или фамилию.
– В любом случае с его стороны было неглупо сразу назвать нам нескольких свидетелей. Несомненно, они часто ходят с ним по пивным и будут уверять, что он был там и в указанные дни, если ему удастся им это внушить. И все-таки показания пьяных свидетелей я считаю не самыми надежными. Проблема в том, как их опровергнуть.
– Проверьте его семью. Выясните, есть ли там связи с убийцами короля, – предложил Иеремия.
– Непременно. Я дам вам знать, как только что-то узнаю.
Глава двадцать девятая
Несмотря на заботливый уход Иеремии, выздоровление Алена задерживала лихорадка. Как пациент цирюльник оказался невыносим. Он не мог бездеятельно валяться в постели, хотя прескверно себя чувствовал и едва держался на ногах. Но иезуит был неумолим. Он боялся, что у Алена случится рецидив, если он не вылежится, и предписал больному абсолютный покой. Последний в конце концов подчинился, но только потому, что благодаря щедрости леди Сент-Клер ему не нужно было думать о заработке.
Гвинет зашла всего один раз. Не желая отказываться от своих благих намерений – по крайней мере, какое-то время, – Ален попросил Иеремию не оставлять его с ней наедине, так что у них с Гвинет состоялся довольно общий разговор, в конце которого аптекарша пожелала больному всего хорошего. Когда она ушла, Ален почувствовал облегчение. Он немного стыдился своей холодности, но вместе с тем почему-то понимал – иначе нельзя. Лучше как можно скорее забыть опасную страсть.
Отсутствие Аморе в течение нескольких дней не осталось незамеченным при дворе. Впервые за много месяцев король выразил свое неудовольствие тем, что его любовница небрежна с ним, и ей пришлось объясниться. Между тем беременность Аморе уже невозможно было скрывать, а так как Иеремия не велел ей перетягиваться, она попросила Карла позволить ей до Рождества оставить двор. Как и у многих представителей знати, у нее был дом в городе на Стрэнде, связывавшем Вестминстер и Сити. Король слегка огорчился, но позволил. Он понимал, что, учитывая усиливавшиеся злобные сплетни о королевском незаконнорожденном ребенке, так будет лучше.
С большой неохотой Аморе пришлось отказаться от визитов на Патерностер-роу. Зато теперь Иеремия регулярно заходил к ней справляться о самочувствии. Ален, зная, как заботливо священник относится к леди Сент-Клер, предложил поселить кого-нибудь в ее доме, чтобы смотреть за ней и в случае необходимости немедленно известить его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127