В первом случае собака роняла слюну, а во втором – сохраняла внешнее спокойствие. Из желудка в кору полушарий была доведена такая подробность, как разница температуры в десять градусов тепла. В Индии существует обычай, согласно которому заподозренный в преступлении должен пожевать и выплюнуть горсть священного риса. Обильно смоченный слюной рис свидетельствует о невиновности человека. Страх быть уличенным задержал бы у виновного слюноотделение…Все ключи к жизни и ее тайным источникам находятся во власти высшего отдела центральной нервной системы. Измученные долгим переходом солдаты падают от усталости. Беспрерывные бои истомили их. Они ложатся, готовые забыть об опасности. Но явился полководец, их любимый товарищ в бою, и точно освободил заторможенные силы… То, что казалось не под силу организму, стало возможно по воле высшего мозгового центра коры головного мозга. На путях и перекрестках жизни нет мертвого покоя; беспрерывно идут сигналы от низшего к высшему и дальше к соседу, близкому или дальнему, кого сигнализация эта касается. Спинной мозг бывает передатчиком, головной же – высшим арбитром и регулятором».«Любопытная схема, – припоминает Быков едкое замечание одного из противников, – ее надо, очевидно, так понимать: из внутреннего мира беспрерывно следуют сигналы: «Мы здесь на посту, нам мешают такие-то силы, шлите поддержку из резервов», «Воздействуйте на моего соседа, он расстраивает мою жизнедеятельность: если помощь не явится, случится несчастье!», «У меня все благополучно, кислотность чуть повышена, сигнализируйте железам – дать щелочи». Обдумывая научную теорию, исследователь может услышать донесение желудка в кору мозга: «Я переполнен, прекратите впредь набивать меня вкусными вещами, близится опасность несварения».Вульгарность раздражает ученого, и он становится вдруг деликатным. Странная манера чрезмерной любезностью подчеркивать снисходительность к противнику.«Так нельзя понимать научную схему, – мысленно объясняет он своему оппоненту. – Тут нет разброда, бестолкового перезванивания вверх и вниз. Перенаполнение мочевого пузыря задерживает деятельность почек вплоть до полного их выключения. Сигналы идут по совершенно определенной магистрали – от мочевого пузыря в кору мозга, а оттуда к почкам. Каждый орган сигнализирует о себе и на что-то претендует, но только кора мозга может повысить или понизить деятельность одной системы на пользу другой. Когда у собаки удаляют мозжечок и она лишается способности сохранять равновесие тела, кора полушарий принимает эти функции на себя. В этой сложной механике не все гладко и просто. Миллионы лет формировался организм. Менялись климаты, среда, под их влиянием возникали и отмирали комбинации из органов и нервов. Исчезновение их не всегда было полным: ненужные, обреченные, они оставались среди живых. Триста таких рудиментов сохранял в себе человек. Природа долго хранит память о своих мертвецах. Как в былые эпохи, когда деятельность их была необходима, они продолжают сигнализировать в мозг, напоминать о себе, требовать и на чем-то настаивать…»Чем резче звучит голос противника и злее его замечания, тем предупредительнее ответы Быкова:«И все-таки слаженность тут необыкновенная. У собаки образовали две временные связи на пищу. И звуки метронома и орошения желудка вызывали у животного слюноотделение – внутреннюю подготовку к еде. Два сигнала находились в руках экспериментатора: один – из внешнего мира, а другой – из внутреннего. И тот и другой через кору мозга адресовались к слюнной железе. Казалось, если пустить в ход оба раздражителя сразу, организм собаки ответит так же, как на каждый из раздражителей в отдельности. Случилось другое. Орошение желудка и стук метронома, вызывавшие в отдельности слюноотделение, будучи приведены в действие одновременно, создали в организме сумбур. Собака то роняла слюну, то, заторможенная, обнаруживала признаки страха. Казалось, силы, пришедшие из органа слуха и из желудка – извне и изнутри, столкнулись и вступили в единоборство. Когда сумятица улеглась, проверили влияние каждого раздражителя в отдельности. Собаке ввели воду в желудок. Организм ответил обильным слюноотделением. Зато звуки метронома почти не действовали на железу. Голос изнутри заглушал требование внешнего мира: именно этим сигналам мозг отдавал предпочтение. Но если так мощно звучат требования внутренних органов, почему же мы так редко их слышим? Мы тогда лишь ощущаем свой желудок и печень, когда их поражает страдание. Справедливый вопрос, но что стало бы с нами, если бы тысячи сигналов беспрерывно загромождали мозг? Облегчило бы это наше существование? Природа отвела от нас эту угрозу. Ученый может спокойно работать, ему не помешают сигналы внутренних органов. Кора мозга отодвинет непрошеного вестника в запас. Ту же участь разделят раздражения из внешнего мира. До нашего слуха не доходит бой часов, когда мы заняты делом, но в пору ожидания, когда время приближает желанную минуту, их тиканье становится невыносимым. Во дворе дома днем и ночью слышится грохот машин. Жилец-механик к этому грохоту привык и не слышит его. Зато у себя на заводе малейший шелест и отзвук в громыханий парового агрегата глубоко волнуют его».Мысленный спор нарастает. Быков не склонен никому уступать. Он ссылается на прошлое, обращается к настоящему; уверенны и спокойны его рассуждения.«Нам все ясно с начала до конца. Мы умеем на врожденных связях – инстинктах – вырабатывать такие же – условные, подменяя звонком и метрономом действительное отношение организма к внешнему и внутреннему миру.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161