Где закономерность? Как это объяснить?– Где закономерность? – как бы про себя повторил ученый. – В самом деле любопытно. Хорошо бы разобраться в этом механизме, он обещает быть интересным.– Я наблюдал это, – сказал Рогов, – в одном из моих опытов.У змеевика сидел молодой человек. Его сосуды на звонок отвечали сужением, а на электрический свет – расширением. Чередуя слишком часто холод и тепло в змеевике, Рогов заметил, что деятельность сосудов извратилась: они расширялись от холода и сужались от тепла… «Что это у вас сегодня вода не холодная?» – спросил испытуемый, когда рука его лежала в ледяном змеевике. И условные раздражители вызывали извращенный ответ – звонок действовал не как холод, а как тепло, свет не расширял, а сужал сосуды. Когда в один из таких моментов случайно раздался стук метронома, ничем не связанный с опытом, наступил переполох. Сосуды стали то расширяться, то сужаться. Если бы эти перемены могли отразиться на лице, мы сказали бы, что человек то краснеет, то бледнеет от волнения.Рогов и не подозревал, какое важное явление он наблюдал. То, что он увидел, был сосудистый невроз – болезнь, широко известная в медицине. Средствами временных связей – невинным тиканьем метронома, звонком колокольчика и вспышкой электрического света – ему удалось заглянуть в тайну того, что врачи называют болезнью сосудов. Нельзя было упускать удачное начало. Долг обязывал Быкова истолковать то, что Рогов увидел, физиологически исследовать картину незнакомого страдания.Быкову не впервые с помощью звонка, метронома и ламп расстраивать отправления организма, ставить вопросы природе. Но на этот раз возникла необычайная трудность. Опыты предстояло вести на человеке, и кто знает, как это отразится на нем. Вправе ли ученый рисковать здоровьем людей? Вдруг случится несчастье? Нельзя! Невозможно! Пусть во имя человечества, всего святого, все равно – не следует смешивать цену жизни человека и кролика.Спор был старый, известный тем, кто когда-либо приближался к границам физиологии и медицины. Прошли недели в размышлениях, и выход был найден. Ученый как-то обратился с вопросом к помощнику:– Скажите, Александр Алексеевич, испытуемый после того, как в его сосудах наступал разброд, легко приходил в нормальное состояние?– И быстро и легко, если предоставить испытуемому отдых, – ответил Рогов. – Как только прекращалось слишком частое чередование холода и тепла, разброд сменялся покоем.«Так и следовало ожидать, – подумал Быков. – Жизнь многообразна и сложна, человек часто подвергается подобным испытаниям, и организм должен располагать возможностью их устранять. Можно с чистой совестью проверить наблюдения на человеке».Нелегкая задача изменять деятельность сосудов по собственному плану. Ни в книгах, вдохновлявших ученого, ни в устных высказываниях его современников он ответа не находил. Надо было его искать, и задача тем более осложнялась, что у плетисмографа сидел человек. Быков это понимал. Но мог ли он отказаться от намеченной цели? Перед его мысленным взором за лабораторией неизменно виделась клиника…К прежним опытам ничего не прибавили. Поворот выключателя электрической лампы расширял у испытуемого кровеносные сосуды, стук метронома их сужал. Изменили только порядок: испытания холодом и теплом происходили не последовательно, а вперемежку. Мускулатуру сосудов лишали передышки. Вот звучит метроном, проходит полминуты, минута – и идет ледяная вода, за этим тотчас загорается электрическая лампа – нагретый змеевик уже дышит теплом.Так длится недолго, в состоянии сосудов наступает перелом. Электрический свет, способствовавший их расширению, начинает вдруг сосуды сужать, а метроном – расширять. Что удивительно – колебания маятника частотой в шестьдесят ударов в минуту, прежде безразличные для организма, приобретают вдруг власть над ним. С каждым новым испытанием разлад увеличивается. То, что рождало возбуждение, вызывает торможение, и наоборот. Как будто сбитый с толку организм все стал воспринимать превратно: холод – как тепло, а тепло – как холод.Результаты превзошли ожидания ученого. С помощью условных раздражителей он вызвал сосудистый невроз – болезнь, широко известную клинике. Стуком метронома и сиянием электрических ламп воспроизвели состояние, возникающее в результате сильнейших нравственных и физических страданий.Помощник Быкова не подозревал, как много в те дни передумал ученый. Это не были размышления перед серьезным затруднением, неожиданно возникшим в работе. Это были мысли об итоге, сопоставление того, что известно, с тем, что предстоит найти. Ученый узнал, что явления внешнего мира, посторонние для организма, могут на время овладевать источником жизни – кровяным потоком – и расстраивать его. В самой природе вызванного расстройства Быков увидел нечто родственное с неврозом, воспроизведенным Павловым. Перенапрягая у собаки мозговые процессы испытаниями, знаменитый физиолог наблюдал изменения в поведении животного. Вид пищи, дотоле вызывавший у собаки возбуждение, порождал торможение. Собака не роняла слюну и отступала перед вкусно пахнущим мясом. Но едва пытались это мясо унести, животное бросалось за ним. Павлов назвал эту фазу парадоксальной. В опытах с кровеносной системой, перенапряженной испытаниями, организм также откликался парадоксально – расширением сосудов вместо сужения и наоборот.То, что Павлов открыл на пищевом центре мозга, Быков и его помощник подтвердили на сосудодвигательном…Рогов перенес свои исследования в клинику. Рано или поздно он должен был к такому решению прийти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161