Прибор этот – плетисмограф – записывал объем крови в отдельных частях организма. Пользоваться им было крайне несложно. Испытуемый вводит левую руку в змеевик, орошаемый холодной водой, а правую – в замкнутую посуду, соединенную с записывающим прибором. Так как всякое сужение кровеносных сосудов одной руки вызывает такое же изменение у другой, можно проверить кровообращение руки, лежащей в змеевике, по записи, сделанной сосудами другой.Любопытен принцип записывающего прибора.Объем мышечных тканей сравнительно постоянен; совершенно очевидно, что увеличение или уменьшение объема руки может объясняться только расширением сосудов – наполнением их кровью или отливом из них. Эти смены бесстрастно записывает вращающийся барабан плетисмографа.– Соберите установку, – сказал студенту Быков, – найдите себе помощника и проверьте опыты со змеевиком. «Свои руки не обманут» – так, кажется, вы говорили? Хорошо. Поступайте, как понимаете, я вам не помеха.Рогоз так и поступает. Аппарат немудреный, ему приходилось и посложнее собирать. Доводилось всякое делать, было у него где и чему поучиться. С плетисмографом он справится, на этот счет можно не сомневаться.Уверенность эта продержалась недолго. Для будущего педагога настали трудные дни. Быков делил с ним и радости и заботы, но надо быть справедливым, забот на долю студента выпадало изрядно. У него не оставалось ни секунды свободного времени. Надо было успеть и лекции прослушать, и барабаны аппарата закоптить, к опыту все приготовить, по этажам побегать – то за гвоздями, то за снегом для охлаждения воды. Делая одно, он забывал о другом, и это причиняло ему огорчения. Неужели так несовершенна человеческая природа, что заниматься могут люди только одним делом? Нелегко было Рогову ладить с помощниками: они являлись не вовремя или вовсе избегали показываться ему на глаза. Профессор требовал работы и сердился.– «Беззаботность, – цитировал он кого-то из философов, – есть прямая отрава для всякого размышления и свободного исследования».Никаких оправданий, никаких! Надо управляться. Объяснения излишни, совершенно ни к чему. И что за странная манера находить оправдание во что бы то ни стало!– Вы слишком торопитесь, мой друг. Говорите отчетливей. Спешить надо не со словом, а с делом. Действуйте!Рогов сдержанно выслушивал укоры, спокойно сносил обиды и одинаково молча радовался или грустил. Он по-прежнему напряженно подыскивал помощников и терпел в этих поисках неудачу. Легко сказать «действуйте». Какими средствами? Где взять людей? Кому покажется лестным играть роль экспериментального кролика? Попробовал бы кто другой на его месте ставить опыты без нужных физиологических аппаратов и в таком неудобном помещении. Ведь тут все приспособлено для педагогики, для нужд учителей… Молодой человек упрашивал друзей, совестил одних, ублажал других, сулил научить их методике дела и даже уплатить им из собственных средств.Воспитаннику земской учительской школы, мечтавшему о скромном призвании учителя, познание физиологии давалось нелегко.В неудачах Рогова бывала порой и доля его собственной вины. В безудержном рвении все переделать на свой лад он задумал улучшить плетисмограф, приспособить его к обстановке лаборатории. План был прост и многообещающ. Зачем, например, циркулирующей холодной и теплой воде, сообщающейся со змеевиком по системе резиновых трубок, изливаться в подставленное ведро, когда она может уходить в водопроводную раковину? Разве это не проще и удобнее?Изобретение Рогова не отличалось совершенством. Система трубок отказывалась служить и попеременно выходила из строя. Вода заливала пол, просачивалась под деревянную перегородку, уходила в соседнюю комнату и вызывала недовольство сотрудников. В суматохе и волнении Рогов среди опыта забывал о регистрирующем приборе и о помощнике, чья рука лежала в замкнутом сосуде. Вопреки советам Быкова держать испытуемых подальше от планов экспериментатора, им становилось известно то, что не следовало знать.Надо было отказаться от бесполезной затеи, вернуть аппарату его прежний вид, а упрямец не сдавался. Ничего, ничего, все станет на место, вода будет изливаться в водопроводную раковину. Аппарат не бог весть какой мудреной системы, ему встречались механизмы посложней…Так длилось до тех пор, пока не вмешался Быков. Он внимательно обследовал установку, отпустил по адресу студента нелестное замечание и спросил:– Зачем вы мудрите? К чему эта механика? Какой в ней толк?Дай ему волю, он такое напутает, что не развяжешь потом.– Я хочу сделать как можно лучше, – последовал спокойный ответ. – Не беспокойтесь, я добьюсь своего.Заверения прошли мимо ушей физиолога. Он иронически улыбнулся и возразил фразой, смысл которой оставил Рогова спокойным. Студент догадался, что сказанное служит не в его пользу, и покорно опустил глаза.На следующий день Быков застал ту же картину: система трубок обильно орошала стены и пол, измученный Рогов одной рукой сжимал протекающие трубки, другой что-то исправлял в записывающем приборе, бросая между делом тревожные взгляды на громко тикающие часы. Все это выглядело так забавно, что ученый не удержался от смеха.– Упрямец вы, упрямец, каких свет не видел! – внутренне довольный настойчивостью помощника, сказал Быков. – Не будем тратить время, поставим наш плетисмограф так, как ему стоять положено.Он засучил рукава, и с этой минуты Рогову стало ясно, что ему придется от своей затеи отказаться…Опыт с охлаждением руки, некогда проведенный в лаборатории Павлова, повторили. Наблюдая за приготовлениями, Быков не был спокоен, но с испытуемым, как обычно, держался любезно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161