Правда, их было немного, но не проверять же всех синиц в лесу!Ученый и его сотрудница находились в то время на дачном участке в шестидесяти километрах от Ленинграда. Здесь на оборудованных кормовых столиках, обильно покрытых подсолнухом и коноплей, проводились опыты, тут же время от времени шел отлов и кольцевание прилетающих птиц.– Наши наблюдения в этих местах убедили меня в моих предположениях, – рассказал Промптов. – Слишком часто попадали в наши сети синицы, окольцованные нами однажды. Что их удерживает здесь? Почему они не кочуют, как прочие? Некоторые остаются тут круглый год. Не потому ли, что наши столики доставляют им вдоволь питания?Затем последовала программа, рассчитанная на несколько лет. Они будут круглый год оставлять на столиках корм, вылавливать и кольцевать синиц. Если кочевка этих птиц объясняется только недостатком питания, им незачем покидать гостеприимное место. Так ли это, выяснится с течением времени: в сети все чаще начнут угождать одни лишь окольцованные синицы.Для исследователя и его помощницы наступила хлопотливая пора. Столики привлекали множество синиц. «Запомнились мне эти солнечные сентябрьские дни, – записала в свой дневник Елизавета Вячеславовна. – Липы стояли в саду сияюще-желтые, вперемежку с покрасневшими кленами. Тихо падали листья на землю, а кругом задорно и звонко перекликались большие синицы. И до сих пор я не забыла, как дрожали от волнения руки, когда вынимала из западни первую пойманную птицу. Это была хохлатая синица. Сначала она изо всех силенок пробовала вырваться, щипала мне пальцы. Потом притихла и теплым пушистым комочком лежала у меня в руке. От страха она совсем приплюснула хохолок к головке, а клювом больно вцепилась мне в палец и держит. Я ей надела первое кольцо из связки № 55131 и тихонько разжала пальцы». За двадцать месяцев было окольцовано сто пятьдесят восемь птиц. Многие с тех пор по десять раз угождали в сети и после каждого вылова с новой меткой выпускались на волю.Искусственно созданное благополучие сделало синиц оседлыми. Промптов узнавал своих пленниц по тем меткам, которые он делал во время каждого вылова. И причудливо остриженный хвост, и лишние кольца на обеих ногах, и даже номер серии он зачастую отлично распознавал биноклем.Ученому удалось удержать синиц от кочевок. То, что принималось за врожденное, оказалось целиком приобретенным, иначе нельзя было это объяснить. Будь эти перелеты наследственными, никаким благополучием нельзя было бы синиц удержать на месте.И еще один случай такого же рода. Он заставил ученого потрудиться и о многом серьезно подумать.Гнездящиеся птицы с глубокой тревогой встречают приближение кукушки. Навстречу непрошеной гостье несутся взволнованные выкрики из гнезд, некоторые самки налетают на нее и даже пытаются ее клюнуть. У них достаточно для того оснований: кукушки разоряют их гнезда, выбрасывают и губят птенцов; подкладывая свое яйцо, злодейка уносит яйца наседки, разбивает и поедает их.Все в этих действиях целесообразно. Оставить свое яйцо среди чужих, уже насиженных, значит обречь кукушонка на то, чтобы вылупиться последним. Легко ли будет приемышу расправляться с уже подросшими птенцами? Иначе сложится его судьба в разоренном гнезде. Самка, лишившись собственных птенцов, вновь отложит яйца и начнет их высиживать. Первым вылупится кукушонок, и тем верней будет его победа в гнезде.Инстинктивна ли неприязнь пернатых к кукушке или возбуждение птиц связано с опытом, с действиями хищницы, причинившей им в прошлом вред?Промптов решил свести пеночек-весничек с кукушкой, подсмотреть и подслушать, к чему это приведет. Водворив на макушке небольшого деревца чучело с машущими крыльями и движущимся хвостом, он из засады приводил его в движение и записывал поведение пернатых.Обнаружив кукушку, самец пеночки-веснички переставал насвистывать свое «фюить-фюить», поднимал свою зеленоватую, с легкой желтинкой головку, срывался с ветки и, стремительно приблизившись к воображаемому противнику, начинал издавать тревожное «и-пи-пи-пи-пи-пи». Все более и более возбуждаясь, пеночка вздрагивала, взмахивала крыльями, потрясала ими, а иногда, налетая на чучело, теряла скорость полета и почти падала наземь. На крики самца откликалась и самка. Она вылетала из гнезда, невольно тем самым обнаруживая свое брачное жилище. И крики и поведение птиц в каждом случае повторялись так одинаково, что Промптов и его помощница по первым же звукам узнавали нередко «кукушечью тревогу» в лесу.И после того, как чучело было унесено, птицы долго еще не успокаивались. Ученый делал все, чтобы не дать этому возбуждению улечься. Он куковал кукушкой, воспроизводил тревожные выкрики пеночек, вновь и вновь поднимая затихавшую тревогу.Пеночки-трещотки принимали кукушку еще более враждебно. После гневных криков, порханья и скачков они налетали на чучело, щипали и клевали его, садились ему на спину и на голову. Не оставалось сомнений, что реакция эта наследственна и, как все инстинктивные проявления, не зависит от «недоброй воли» птиц. Так же безотчетно они вьют гнезда, высиживают и защищают птенцов.– Мне кажется, – сказала участвовавшая в этих опытах Елизавета Вячеславовна, – что нерасположение наших птиц к кукушке – свойство приобретенное. Ничего врожденного в их поведении нет.Промптов, занятый в это время раззадориванием пеночек-трещоток, перестал насвистывать и удивленно взглянул на помощницу. Его вдумчивая подруга, осторожная в своих заключениях, вероятно, имела причины, чтобы так заявить. Впрочем, вряд ли она права.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161