Под звуки музыки изменяются сила сокращения мышц и проявления нервной системы. В зависимости от темпа – медленного или быстрого – замедляется или учащается дыхание, наступает перемена в настроении. Различные тоны и даже разная сила их колеблет давление крови в сосудах и сокращение сердца. От типа музыкального инструмента зависит, как отзовется одна и та же нота или мелодия на кровообращении.Такой раздражитель нельзя считать безразличным для организма. Кто знает, возникнет ли подобная связь, если свирель заменить чем-нибудь другим.Опыт видоизменили. Охлаждение сочетали не со звуками свирели, а с распылением аммиака. До чего, казалось бы, различные раздражители, и тем не менее неприятный запах образовал такую же временную связь и действовал на сосуды так же, как и нежная мелодия свирели.Случилось однажды, что просветы сосудов при охлаждении руки недостаточно сократились. Исследователь призвал на помощь временную связь: он взял в руку ком снега, как бы намереваясь пустить его в ход. Одного лишь представления испытуемого о холоде было достаточно, чтобы сосуды резко сократились.В другой раз сужение просветов не соответствовало силе действия раздражителя.– Что с вами? – спросил ассистент испытуемого.– Я подумал, – ответил тот, – что будет очень больно.Представление о предстоящем испытании – казалось бы, посторонняя для кровообращения причина – подействовало так же, как самое страдание.На этом описание опытов в статье обрывалось.Эффектные и многообещающие, они не были продолжены. Ассистент Павлова заинтересовался другой работой и к прерванным исследованиям не возвратился.– Что вы поняли из прочитанной статьи? – спросил своего помощника Быков. – Надеюсь, вы внимательно изучили материал?Рогов вообразил, что его экзаменуют, и задумался.– Автор статьи, – не сразу заговорил он, – не делает прямых выводов, он намекает на то, что кровеносные сосуды подконтрольны головному мозгу, но такие предположения делались и до него.Это было верно подмечено, и все-таки Быкову показалось, что молодой человек туго соображает и с трудом связывает свои мысли.– Кто же высказывал подобные предположения?Студент вынул из кармана сложенную вчетверо бумажку и, сдерживая свою скороговорку, насколько мог внятно прочитал вслух:– «Русская исследовательница Манассеина, изучавшая в 1882 году влияние щекотания на состояние сосудов, утверждает, что одно приближение кисточки к месту предполагаемого раздражения вызывает такие же изменения в сосудах, как если бы их непосредственно раздражали».Он спрятал бумажку в карман, извлек оттуда другую и с той же методичностью прочитал:– «В своей диссертации, опубликованной в 1885 году, русский ученый С. Истманов приводит следующие наблюдения: когда испытуемому показывали предмет, которым прежде раздражали ему кожу, в его кровеносной системе наступали изменения, возникающие обычно при действительном раздражении. Один лишь вид раздражителя действовал на организм, как если бы его раздражали».Студент не только прочитал статью, но и всю литературу, на которую ассистент Павлова ссылался. Рогов мог бы добавить, что под влиянием душевных волнений кровеносные сосуды становятся как бы пористыми и кровь выступает на теле. Шея и грудь покрываются кровавым потом. Незаслуженная обида, страх, опасение вызывают у некоторых кровотечение из кожи головы и из краев век. Дочь бельгийского рабочего Луиза Лато прославилась тем, что по пятницам у нее открывались изъязвления и раны в тех местах, где, по преданию, вбили гвозди в распятого Христа. У Катерины Эмерих в тех же местах появлялась кровь, когда она напряженно глядела на распятие.Студент закончил объяснение обширной цитатой из Дарвина, которую произнес наизусть:– «Краснение есть наиболее своеобразное и наиболее характерное для человека выражение чувств. Обезьяны краснеют от злости, но понадобилось бы большое число доказательств для того, чтобы мы поверили, будто какое бы то ни было животное может краснеть от стыда… Мы не можем вызвать румянца никакими физическими средствами, то есть никаким воздействием на тело. Влияние должно быть оказано на дух».Быков одобрительно кивнул головой. Можно было признать начало удачным, и он пригласил помощника сесть. Придвигая ему стул, он заметил:– Нам лучше сесть. Со стороны может показаться, что один из нас нависает над другим. На стульях пропорции соблюдаются лучше.Это утверждение было тут же опровергнуто, едва они уселись: высокий профессор и малорослый студент и на стульях выглядели непропорционально…– Я имею в виду, – сказал спустя некоторое время Быков, – эти опыты продолжить. Представьте себя на моем месте. С чего бы вы начали?Рогов торопливо сунул руку в карман, как бы затем, чтобы и на этот раз выудить оттуда нужный ответ. Пошарив рукой, он вынул ее и задумался.«Тугодум», – решил про себя Быков.– Я бы эти опыты раньше проверил, присмотрелся, а потом уж стал бы думать о дальнейшем.Студент рассудил, как солидный исследователь, можно было этим удовлетвориться, и все же ученый продолжал:– Вы не доверяете автору статьи?Рогов смутился, густо покраснел и сразу утратил способность говорить ясно и отчетливо.– Ведь вы спрашивали, как поступил бы я на вашем месте, – сбивчивой скороговоркой оправдывался он. – У меня такое правило: то, что я собственными руками не сделал и своими глазами не увидел, я принять не могу… «Надо все самому», – любил повторять мой отец.– Ваш отец был физиологом?– Нет, хлебопашцем, – с достоинством ответил студент.«Тугодум», – твердо решил Быков.Несколько дней спустя Быков принес в институт аппарат, соединенный регистрирующим прибором, и свинцовую трубку для змеевика.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161