Девочку баловали все, и в первую очередь родители.
Дня не проходило, чтобы Мартин не принес дочке какой-нибудь подарок – игрушку, конфету, книжку – или не пригласил прокатиться «на папиной машине».
Альтея заботилась о дочке не меньше, только выражалось это по-иному. Она водила Изабель по улицам Барселоны и рассказывала о великом архитекторе Антони Гауди, чей талант ярко проявился в облике всего города; о таких художниках, как Пикассо, Миро и Дали, о таких музыкантах, как Пабло Казальс. Она возила девочку на семейный виноградник собирать виноград, а когда она стала постарше – на принадлежащую «Дрэгон текстайлз» текстильную фабрику.
– Нарисуй маме красивую картинку, – попросила как-то Альтея, усадив четырехлетнюю Изабель за стол.
Через полчаса Альтея решила посмотреть, что получилось.
– Я перенесу рисунок на ткань, – произнесла она, разглядывая очередной образчик абстракционизма.
С минуту подумав, дочь пожала плечами и согласилась.
– Только дай мне кусочек, – серьезно добавила она.
Следующие несколько дней мать и дочь посвятили наблюдениям за процессом производства ткани. Сопровождавший их начальник производства «Дрэгон» Диего Кадис терпеливо рассказывал девочке, как хлопок превращается в пряжу, которая наматывается на большие шпули, как на ткацком станке отдельные нити соединяются в полотно и как на это полотно наносятся краски. Когда из чрева машины непрерывным потоком поползла ткань с рисунком, в котором Изабель немедленно распознала свой, она захлопала в ладоши от восхищения.
Альтея, как и обещала, церемонно преподнесла дочери лоскут ткани, расцеловала девочку в обе щеки, шарфом набросила его на шею и торжественно объявила, что занесет этот образец в каталог тканей «Дрэгон». Сияя от гордости, раскрасневшаяся Изабель под аплодисменты собравшегося персонала сделала низкий реверанс и прижала ткань к груди так крепко, словно та была выткана из чистого золота.
По субботам семейство де Луна или навещало в Кампинасе Флору, или прогуливалось по Лас-Рамблас.
Теперь здесь, на расположенном посреди проезжей части бульваре, делали покупки, встречались с друзьями, обедали, крутили романы, обсуждали дела. Здесь же рождались слухи, начинались демонстрации.
От городского дома де Луна на Пассейг-де-Грасиа до Рамбласа было рукой подать, однако быстро добраться до него обычно не удавалось, поскольку приходилось поминутно раскланиваться с прохожими, выражавшими свое восхищение Изабель. Несмотря на то, что Изабель действительно была симпатичным и коммуникабельным ребенком, интерес окружающих на самом деле вызывали ее родители.
Во-первых, на многих производило впечатление их происхождение. Мартин был потомком двух известнейших в Каталонии знатных семей, Альтея – дочерью андалузских аристократов, среди предков которых были не только короли, но и Бартоломе Эстебан Мурильо – один из самых знаменитых испанских художников. Другим импонировали их богатство и независимое поведение, граничащее с вызовом режиму Франсиско Франко. Однако особое внимание жителей Барселоны привлекали скандальные обстоятельства их брака.
Убежав с мужчиной, социальный статус которого не удовлетворял ее родителей, Альтея разрушила все их планы, за что и была лишена наследства. В свою очередь, Мартин, считавшийся одним из самых завидных женихов Барселоны, заключив брак с совершенно неизвестной столпам барселонского общества женщиной, разбил тем самым не один десяток сердец. В результате супругу его в Барселоне встретили весьма прохладно.
Однако вскоре отношение к Альтее резко изменилось, и прежде всего из-за ее внешности. Длинноногая, с прекрасной фигурой, с длинными каштановыми волосами, она выглядела чрезвычайно сексуально. Взгляд ее темных глаз из-под густых ресниц, казалось, говорил, что эта женщина предпочитает интимный полумрак блеску светского общества. Полные губы, прямой и тонкий нос, классический абрис лица, бледная нежная кожа…
Даже по прошествии некоторого времени, после столь одиозной свадьбы, многие жители Барселоны по-прежнему проявляли интерес к Мартину и Альтее. Для тех, кто испытывал страсть лишь в воспоминаниях, поведение четы де Луна служило постоянным свидетельством того, что любовь все же существует.
Многим казалось, что рождение ребенка изменит их отношения, ослабив ту бесконечную привязанность, которую они испытывали друг к другу. Когда же стало ясно, что любовь к дочери только усилила их взаимное восхищение, часть барселонцев почувствовала зависть, другие же только плечами пожимали: такая страсть посещает лишь избранных.
На самом деле Мартина с Альтеей соединял не только секс и семейные узы, но и искусство. Сам Мартин особым художественным талантом не обладал, но он так же, как жена и тетка, всячески препятствовал наступлению режима на культуру. Супруг субсидировал не только Альтею, но и галерею Авды на Консель-де-Сент. Рафаэль Авда был его другом детства. В свое время дед Рафаэля открыл свою галерею, одолжив деньги у деда Мартина, а теперь Мартин старался не допустить ее закрытия.
Собственно говоря, для этого и не требовалось больших усилий. Воспользовавшись в 1953 году улучшением отношений с Америкой, Рафаэль в поисках новых произведений туда и отправился.
Первая выставка американских художников была весьма скромной – Рафаэль хотел выяснить реакцию как посетителей, так и цензоров. Когда первые отреагировали положительно, а вторые не отреагировали никак, он расширил экспозицию. Для подстраховки Рафаэль оформил все это как культурный обмен, пригласив в Барселону американских дилеров, которые привезли с собой работы своих клиентов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124