В дальнем углу чердака за рабочим столом, заваленным красками, кистями и неоконченными полотнами, висели две картины.
На грубой зернистой поверхности загрунтованного холста в ореоле пастельных тонов были изображены две ню с затушеванными лицами. Как и на всех остальных работах, обнаженные тела были тщательно выписаны, но на этих полотнах чувствовалось нечто неуловимое, что сразу привлекло внимание Нины. Может, излишняя идеализация модели – знак того, что художник был без ума от своей натурщицы? Или позы, в которых были изображены женщины: одна в предвкушении наслаждения, другая – после утоления страсти?
– Кто она? – спросила Нина, скользя взглядом по плавным изгибам тела незнакомки с темными распущенными волосами.
– «Стыдливая искусительница». – Он задумчиво посмотрел на ню. – Эти картины относятся к той самой серии, о которой я вам рассказывал. Собственно, благодаря им я и оказался в Париже.
– Как ее имя?
– Я никому не открываю имена своих натурщиц, – отрезал он.
Но Нина ничуть не смутилась. Доверившись своей журналистской интуиции, она сопоставила время и место, особенно отметив тот факт, что Коуди упомянул Изабель среди прочих студентов лиги, а главным образом то, как он смотрел на картины и на саму Изабель сегодня вечером.
Джексону не надо открывать имя своей модели. Нина теперь точно знала, кто она.
Глава 18
В самом начале своей карьеры, до того как стать владельцем газет и телевизионных программ, Филипп работал репортером. Иногда ему казалось, что это было лучшее время в его жизни: он «шел по следу», собирал информацию и открывал никому не известные подробности и факты. Когда же ему пришлось принести свое увлечение в жертву редакторскому столу, сбор информации превратился в хобби.
К тому моменту, когда Филипп столкнулся с Изабель в Пале-Рояль, у него уже имелось на нее обширное досье.
Он начал собирать сведения о ней после первой же встречи в галерее Джулиана. Его поразили ее картины, ее смелость и, конечно же, красота. Досье еще не заполнено до конца: в нем содержится только та информация, которую он смог почерпнуть из испанских газет и разговоров с Рихтером.
Наступил долгожданный уик-энд в Испании. По приезде Педро сообщил им, что «сеньорита» в саду племянницы. Изабель тотчас повела Филиппа вокруг особняка к своему любимому зеленому садику. Там они и нашли Флору: она сидела на траве в позе лотоса, одетая в белые шаровары и белую тунику, выпрямив спину и перебирая четки. Глаза ее были закрыты, на лице застыла блаженная полуулыбка.
Наконец Флора открыла глаза и Изабель представила ей Медину.
На вопросы Флоры он ответил предельно откровенно, представив на ее суд свою краткую биографию. Ее больше заинтересовала его деятельность мецената, нежели успехи в сфере бизнеса.
Она прикрыла рукой глаза, заслоняясь от яркого солнечного света, и внимательно посмотрела на Филиппа. Его лицо ей понравилось: широкий лоб напоминает Мартина, задумчивый взгляд, который заметно теплеет, когда он смотрит на Изабель, и остается непроницаемым во всех иных случаях. Строгое, волевое лицо – такое может быть только у человека уверенного, хладнокровного. Но резкие морщинки на переносице говорят о другом.
– А вы не практикуете медитацию? Может, вы один из тех американских недоучек, что презирают восточные учения?
– Тетя Флора!
– Ничего-ничего. – Филипп мягко коснулся руки Изабель. Флоре нравилось, как он держит себя с ее племянницей. – Я вовсе не презираю йогу и медитацию, но отношусь к ним довольно скептически.
– Йога и медитация восстанавливают внутреннее равновесие. – В глазах Филиппа отразилось недоумение. Он не мог понять, в чем секрет ее безмятежного спокойствия. – Йога соединяет воедино разум, тело и душу. Она помогает исцелить даже самые глубокие раны.
– Довольно об этом! – воскликнула Изабель. – Я собираюсь показать Филиппу Кастель, а потом мы будем обедать.
«Эль кастель де лес брюшотс», его история, великолепная архитектура, сады и богатое убранство комнат очаровали Филиппа, привыкшего к изяществу и роскоши. После просмотра полотен Гойи, Миро, Сурбарана и других, картины Флоры удивили его – должно быть, потому, что резко отличались от всего остального в ее особняке.
Праздничные, красочные, эти работы носили глубоко личный характер. Будучи немного знакомым с историей рода Пуйоль, Филипп сразу же узнал Вину и Рамону, Мартина и даже маленькую Изабель.
Картины Флоры запечатлели время ее молодости, но кое-где чувствовался и социальный подтекст. Филипп понял, в чем состоит парадокс Флоры: в светских кругах она была и своей, и чужой. Не только богатая владелица замка, знакомая со многими интересными и знаменитыми людьми, но и художница, и убежденная феминистка.
– Она повлияла на ваш художественный стиль? Кроме смелых цветовых сочетаний, других совпадений не вижу, – после долгого молчания проговорил Филипп.
– Идемте, – промолвила Изабель. – Покажу вам другой источник влияния.
В парадных комнатах Кастель висели четыре работы Альтеи. Еще несколько картин украшали коридор, ведущий в южное крыло замка. Остальные висели в бывшей комнате супругов де Луна. Филипп заметил, что Изабель не сразу решилась зайти туда. Он взял ее за руку. Несмотря на то, что его родители живы, ему порой тоже казалось, что он потерял их в раннем детстве.
После картин Флоры работы Альтеи шокировали Филиппа. Там, где Флора проявляла деликатность, Альтея была предельно откровенна. Образность Флоры Альтея сменила на абстракцию. И все же одного взгляда на полотна этих женщин было достаточно, чтобы понять:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124