Изабель тотчас склонилась над ней, щупая пульс. К огромному облегчению племянницы, она снова открыла глаза. – Мне следовало бы подумать об Эстрелье и Хавьере.
Изабель прижала палец к губам Флоры, умоляя не тратить последние силы. В дверь кто-то постучал, и сиделка впустила в комнату Филиппа. Изабель остолбенела от неожиданности и молча перевела взгляд с него на бабушку.
– Я не хочу, чтобы ты осталась одна, – просто ответила та.
Филипп подошел к умирающей, поцеловал в лоб и молча занял место за спиной Изабель. Флора с облегчением вздохнула и провалилась в глубокий сон.
– Ты послал за священником? – шепотом спросила Изабель Алехандро.
Он кивнул и всмотрелся в лицо жены.
– Но прежде чем начать отпевание, она просила прочитать над ней мантру. Она сказала, что ты знаешь.
Изабель поднялась и быстро потерла ладони, затем поднесла их к закрытым глазам тетушки, чтобы та ощутила ее тепло, и тихо запела на хинди. Свет и звук, цветные образы – они стали проводниками Флоры в мир вечного покоя.
Изабель и не заметила, как в комнату вошел священник, как он совершал обряд, освобождая Флору от земных грехов и готовя к вступлению в Царствие Небесное.
Когда Изабель открыла глаза, священник уже покинул дом. Так же как и Флора юдоль земную.
В церкви Изабель сидела на скамье между Алехандро и Филиппом. Инес Фаргас сопровождал ее сын Ксавьер. Остальные представители клана разместились на передних трех скамьях.
Почетные места в церкви занимали представители испанской аристократии, европейского высшего общества и крупнейшие политические деятели Каталонии. Семья Пуйоль – виднейшие коммерсанты – была вовлечена в исторический процесс развития региона, а потому король Хуан Карлос прислал сюда своего сына в качестве представителя испанской короны. Здесь же присутствовал и мэр Барселоны. Фермеры и виноторговцы стояли рядом с банкирами и фабрикантами. Оперные певцы, музыканты симфонических оркестров, писатели, философы и журналисты сидели на церковных скамьях вместе с танцорами фламенко, рок-гитаристами и непризнанными поэтами.
Просто Флора любила всех-всех, не выделяя особо обладателей регалий. Она поддерживала скульпторов и живописцев, ссужала их деньгами, предоставляла крышу над головой, а иногда и просто подкармливала, давая возможность творить прекрасное в мрачные годы режима Франко. Она помогала им, и они помнили это.
Изабель, одетая в белое, как желала того тетя Флора, не сводила глаз с цветочного покрывала на гробе красного дерева: желтые и красные розы располагались на нем полосами, как на флаге Каталонии. Тетя Флора всегда гордилась своей фамилией и хотела, чтобы ее похоронили как истинного патриота своей страны.
В соответствии с последней волей Флоры траурная процессия направилась в Готический квартал Кампинаса тем же самым путем, которым давным-давно несли фоб Мартина де Луна: к северу через весь город, минуя собор Святого Семейства, похожий на замок из песка, – одно из величайших творений Гауди. Когда процессия приостановилась у еще не оконченного фронтона собора, Изабель вспомнила, как приходила сюда в детстве.
Занимаясь образованием внучатой племянницы, Флора показала ей все постройки Гауди в округе и поведала о гении, который изменил архитектурный облик Барселоны, придав городу современный вид, а также создал собственный стиль, получивший в английском языке отнюдь не благозвучное название «гауди».
– Это его мечты, застывшие в камне, – объяснила Флора.
«Надеюсь, что все твои мечты успели претвориться в жизнь, моя дорогая тетя», – подумала Изабель, когда кортеж тронулся к северному холму, где Флора должна была найти последнее пристанище.
Рядом с Филиппом, опираясь на его сильную руку, преклоняя голову к его груди, Изабель легче было перенести эту утрату.
Выйдя из машины, она поразилась тому, сколько народа приехало на кладбище. Ее покоробило при виде Эстрельи и Хавьера Мурильо среди тех, кто шел за гробом.
– Они здесь ради тебя, – тихо шепнул Алехандро, который опирался на ее руку и вдруг почувствовал, как она напряглась. – Мурильо хотят показать, что скорбят вместе с тобой. Их дни тоже сочтены. Постарайся найти в своем сердце хоть каплю жалости и прости их.
Поднимаясь по склону холма, Изабель, размышляя над словами Алехандро, пришла к выводу, что не сможет простить Мурильо до тех пор, пока они не простят Мартина.
Филипп и Ксавьер, поддерживая Алехандро с двух сторон, подвели его к свежевырытой могиле. Изабель же, опустившись на колени, положила букет роз на могилу Альтеи.
Отцу она принесла одну белую розу.
– Еще не все кончено, папа, – пробормотала Изабель в задумчивости и тут же спохватилась: неужели это сказала она?
Странно, почему такая мысль пришла ей в голову. Может быть, потому, что она впервые увидела его надгробие? Побывала на могиле матери? Увидела на похоронах чету Мурильо?
– Изабель, – услышала она за спиной голос Филиппа. – Пойдем, пора проститься с тетей Флорой.
Она молча кивнула, и Филипп помог ей подняться. Обняв ее за талию, он поддерживал ее всю дорогу до могилы.
Изабель снова погрузилась в воспоминания о той необычайной женщине, чья душа теперь перенеслась в мир иной. Тяжелее всего было наблюдать за тем, как Алехандро с трудом опустился на колени, сжал в кулаке комок пахучей глины, поцеловал его и бросил на крышку гроба жены. Рыдания сотрясли его немощное тело.
Ксавьер и Инес заверили Изабель, что отвезут Алехандро домой и присмотрят за ним. Впрочем, что уж теперь – присматривать…
С Мурильо Изабель старалась держаться по возможности любезно, внушая себе, что это ее дедушка с бабушкой, что им уже очень много лет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124