Консуэла и Педро с готовностью показали ей окрестности замка и соседнюю деревню. Несколько раз Нина ходила с Флорой за покупками, чаевничала с Алехандро.
А однажды в замке появился Мануэль Кортес – он же обещал сфотографировать Нину! Тем более что Кортес использовал черно-белую пленку, поскольку считал, что красоту девушки лучше всего передать игрой света и тени. Узнав об этом Нина пришла в неописуемый восторг.
Она любила всякие фотографии, но предпочтение отдавала черно-белым. Ей нравилось вглядываться в лица людей, которые торжественно или весело – кто как – смотрят в объектив фотоаппарата.
Интересно, нравятся ли им самим получившиеся снимки? Скорее всего нет. У Нины был свой фотоаппарат, она часто снимала подруг или соседей, и те всегда кривились, увидев свои фото: то нос выходил слишком длинным, то рот выглядел перекошенным.
Самой же Нине нравилось позировать. Она быстро научилась придавать своему лицу желаемое выражение. На снимке она выглядела веселой или грустной, радостной или печальной независимо от того, какие чувства на самом деле испытывала. Просто фотокамера не в состоянии заглянуть в душу, если вы этого не хотите.
Все эти вопросы она во время фотосъемки обсудила с Мануэлем.
Спустя неделю Мануэль привез ей альбом фоторабот знаменитого американца Мэна Рея, а также новенькую тридцатимиллиметровую фотокамеру и наскоро преподал урок фотографии. С тех пор без фотоаппарата Нину уже не видели. Девушка фотографировала каждую достопримечательность и почти всех людей, с которыми сталкивалась.
Изабель такой интерес Нины к фотографии был только на руку, поскольку теперь девочки исследовали местность вдвоем – Изабель рисовала, а Нина снимала.
Но несмотря на общее стремление запечатлеть то, что они видели, между девочками оставалось и существенное различие: Нина была зрителем, который коллекционирует впечатления, а Изабель – художником, который отражает свое отношение к увиденному.
То ли просто подошло время, то ли уроки Сибил все же даром не прошли, но Изабель стала уделять больше внимания деталям. По-другому она видела и цвет. Сравнивая то, что она написала в Барселоне, со своими работами, сделанными в Санта-Фе, Изабель поняла, что разница объясняется влиянием освещенности – здесь совсем другие цвета. В Нью-Мексико с его палящим солнцем практически не существовало полутонов, все цвета там были густыми и сочными.
В Барселоне же совсем не так. Когда в городе шел дождь, все краски вмиг бледнели.
До поездки Изабель обычно работала углем, здесь она перешла на акварель. Стараясь передать оттенки цветов, она добивалась такого эффекта, что даже самый банальный сюжет казался донельзя романтичным: Консуэла возвращается с рынка, корова щиплет траву, рыбак сортирует улов – все жанровые сценки становились настоящими поэмами.
Одной из самых лиричных работ Изабель стало изображение Педро во время ремонта грузовика возле гаража Кастель.
Несомненно, в этой картине Изабель отобразила свое собственное мироощущение. Ее Педро борется за машину так, словно она его единственная надежда, словно именно она дает ему возможность определять собственную судьбу. И судя по всему, Педро, вероятно, несказанно удивился бы, узнав об этом, – Изабель завидует ему. Пусть его выбор ограничен, но все равно он гораздо свободнее, ибо девочка чувствует, что ее жизнью распоряжается кто-то другой…
День уже кончался. Услышав от Консуэлы, что Изабель еще не вернулась с этюдов, Флора забеспокоилась.
Обежав несколько излюбленных племянницей мест, она вскоре обнаружила у гаража ее сумку с художественными принадлежностями. Заметив, что дверь открыта, Флора вошла внутрь.
Тишина. На первый взгляд – никого, все пусто. Впрочем, Флора не сомневалась, что Изабель где-то здесь, рядом.
Оглядевшись по сторонам, она заметила в глубине гаража слабый свет и без малейших колебаний двинулась туда. Как она и думала, подвал был открыт. Подобрав юбку, она осторожно спустилась вниз.
За рулем старого «бугатти» сидела Изабель и, счастливо улыбаясь, что-то бормоча себе под нос, самозабвенно крутила баранку.
Жаль было прерывать игру девочки, но подошло время ужинать.
– Пришла навестить? – негромко спросила Флора. Вздрогнув от неожиданности, Изабель обернулась к тетке. Надо же, она прочла сокровенные мысли!
– Я не хочу бывать там, где он мертвый, – отвечая на молчаливый вопрос Флоры, тихо сказала Изабель. – Я хочу быть там, где он живой.
Обе молча посмотрели друг на друга. Внезапно Флора с величественным видом двинулась к машине и, открыв заднюю дверцу, села в салон.
– Ну-ка, прокатите меня! – как бы между прочим скомандовала она.
Заулыбавшись, Изабель положила руки на руль.
– Как прикажете, сеньорита Пуйоль!
К концу июля жара стала невыносимой. Спасая Флору и ее гостей от зноя, Алехандро предложил им провести три недели в своем доме в Паламосе, Коста-Брава. Дом этот, как и Кастель, представлял собой средневековую крепость и располагался на холме, у самого моря. Каменное сооружение господствовало над местностью, вздымая свои стены над красными гранитными скалами и песчаными пляжами побережья.
Позади дома в просторном патио размещался плавательный бассейн, по краям стояли деревянные шезлонги с полотняными спинками. Суровый вид дома-крепости смягчали высаженные вокруг высокие, стройные кипарисы.
В доме современная кожаная мебель мирно соседствовала с древними деревянными потолками. Расположенный над гостиной просторный мезонин сейчас использовался как библиотека. Столовая, правда, богатым убранством не отличалась – посреди комнаты стояли большой деревянный стол с кованым подсвечником и плетеные стулья, в небольших освещенных нишах сверкали разноцветьем хрустальных граней кубки и графины с главным богатством семьи Фаргас – чудесным вином.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124