Похоже, пациент выживет.
К пяти утра состояние Гриффина стабилизировалось. Его перевели в палату и положили под капельницу с глюкозой и физраствором. Бун принял душ и присоединился к коллегам – докторам Уилбуру и Куперу – в часовне, где они молитвами встретили восход.
В это время Картер сидел на скамейке перед фортепьяно. Он был в чистой одежде, которую прислали из дома, но забыл попросить ботинки, поэтому туфли пришлось надеть вчерашние, ободранные и прокопченные. Он водил пальцами над клавишами, словно беря аккорды, и смотрел на дверь часовни. Наконец оттуда вышли доктора Бун, Уилбур и Купер.
– Джентльмены! – Картер приветственно поднял руку, уложенную в лубок и замотанную до локтя. – Можно вас на одно словечко?
Он представился и попросил, чтобы к агенту Гриффину отнеслись со всей возможной заботой. Врачи заверили, что тревожиться не о чем: здесь обо всех заботятся как нельзя лучше. Они могли бы добавить, что привыкли к высокопоставленным пациентам.
– Он – агент Секретной службы, – сказал Картер, – раненый при исполнении долга.
Врачи с энтузиазмом воскликнули: «Да!» и «Конечно!», потому что все они были патриоты.
– Его начальство в курсе и знает, что он полностью выздоровеет. – Картер так подчеркнул последние два слова, что они прозвучали почти оскорбительно.
Доктор Бун – у него было длинное лицо и борода, как у Линкольна – спросил:
– При каких обстоятельствах был ранен агент?
– Он меня арестовывал. – Картер улыбнулся. Врачи начали смущенно переминаться с ноги на ногу, чем еще больше его позабавили. – Арестовывал за убийство президента Гардинга.
Доктора Бун, Уилбур и Купер молча переглянулись. Уилбор, у которого при малейшем волнении начиналась изжога, икнул.
– Ах да, – сказал Картер, словно только сейчас вспомнил. – Ведь это вы трое подписали свидетельство о смерти покойного президента?
– Сэр, – сказал Купер, сильно растягивая односложное слово, поскольку говорил с кентуккским акцентом. – Должен сознаться, что плохо представляю очередность наших действий. Должны ли мы сдать вас в полицию?
– О, несомненно. Я с удовольствием расскажу полиции всё, что знаю об этом деле. – Картер широко улыбнулся. – Однако, может быть, самый трезвый подход – дождаться, пока агент Гриффин передаст собранные улики начальству, и правосудие свершится своим чередом.
Он дал им время осмыслить услышанное. Постепенно до врачей дошло: таким замысловатым образом их пациент дает понять, что они могут не тревожиться за свою безопасность. Однако Картер продолжал говорить; когда он с несвойственным ему многословием принялся во второй раз уверять, что Гриффин наверняка разослал заклеенные конверты с доказательствами на случай своей смерти, доктора сказали, что Картер может выписаться, когда пожелает. Однако вместо того, чтобы уйти, Картер последовал за доктором Буном в коридор (его странным образом зачаровала борода) и чуть не со слезами на глазах сказал:
– Пожалуйста, позаботьтесь о Гриффине. Он – лучший зритель из всех, что когда-либо у меня были.
Через несколько минут Картер тихо постучал в дверь одной из тридцати двух палат. На кровати лежала Феба, сонная, но не спящая. Она так и не сменила вчерашнее вечернее платье, но смыла с лица копоть и грязь. Сложенные очки лежали на тумбочке.
– Всё? – сонно спросила она, приподнимаясь на локте.
– Ты должна двадцать четыре часа не давать мне заснуть.
Феба села.
– С этим я справлюсь.
Поехать на пляж было идеей Картера. Феба спросила, что у него за странная страсть к пляжам, и напомнила, как он в разгар лета притащил ее на Берег Нептуна, но в ответ услышала только: «Я люблю этот пляж».
Ошен-бич в ноябре, в первые часы после рассвета, был совершенно пуст. Два человека брели босиком вдоль кромки воды. На волноломе расположился натюрморт: пара носков, пара чулок, две пары ободранных вечерних туфель. Утро было теплое, но не настолько, чтобы Феба отказалась, когда Картер накинул ей на плечи пиджак.
– Последний раз, когда я надела твой пиджак…
– Если ты и в этот раз попробуешь улизнуть, – сказал он, – я сяду сверху и расплющу тебя, как сандвич.
Феба уперла язык в щеку.
– Чарли, ты правда убил президента?
– Сложный вопрос.
– Ничуть.
– Тебе очень хочется узнать?
– Я вполне готова закатить скандал.
Шел отлив, так что за широкой полосой сухого песка лежала полоска мокрого и мягкого, а за ней – плотного, усеянного ракушками и плавником. Картер ощущал ступнями все переходы от мягкого до плотного, пытаясь вообразить, как чувствует их Феба. Чайки несли моллюсков от берега на бетонные дорожки и бросали вниз, чтобы выковырять из разбитых раковин свой завтрак.
– Меня все изумляет, – проговорил Картер.
– Сказал человек, наколотый кокаином и морфием. Осталось добавить марихуаны, и можешь поступать в джаз-банд.
Феба зашла в воду, потом отступила назад.
– Скажи, как выглядит мое платье?
– С меня новое. Можешь зайти в воду, если хочешь.
– Ты в состоянии купить мне обновку?
– Да. Даже с этим. – Он помахал замотанной рукой.
– Врачи сказали, как она будет заживать?
Картер кивнул.
– Они теперь просто творят чудеса. Говорят, что пришили сухожилия к другим мышцам, и рука заново научится двигаться, но… – Он недоговорил. Всё, что обещали врачи, внезапно отодвинулось на третий план. – Еще был фокусник – я всю ночь пытался вспомнить его фамилию, он работал в Европе лет сто назад, и у него недоставало двух пальцев. Надеюсь, он написал книгу. Только…
Он снова не стал договаривать.
Феба стояла, развернувшись к океану и слегка приподняв подол, лицо ее было обращено к Картеру.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177