Они никогда не испытывали судьбу. Два-три раза, ровно столько, чтобы найти позу, в которой едешь всего быстрее и дальше – они были скакунами, локомотивами, ракетами, – и Чарльз наклонялся завязать себе и брату шнурки, чтобы через минуту с ангельским лицом попросить у кухарки стакан молока.
Дом, как и большинство соседних особняков, оплачивался из доходов по акциям, облигациям и векселям. Отец занимался размещением привлеченных капиталов; интуиция и характер обеспечили ему успех – он умел не поддаваться панике и не терять расположение духа. Более того, у мистера Картера было подходящее хобби – он коллекционировал. Следуя веяниям моды, он собирал сперва европейскую живопись, потом переключился на Японию. В доме Картеров за стеклом висели три – зато какие! – свитка «Гендзи-моногатари». В приступе япономании многие соседи развесили по стенам все «Пятьдесят три станции Токайдо», однако мистер Картер считал, что три предмета – уже коллекция, и надо переходить к чему-то другому.
Мать Чарльза, Лилиан, была женщина не простая. Она выросла в семье новоанглийских трансценденталистов и увлекалась всем, что связано с духовным внутренним миром. Миссис Картер могла по три часа кряду спорить об избирательном праве для женщин; кроме того, была подвержена обморокам, аллергиям и повышенной нервной возбудимости. За один год она посетила пять врачей. Невролог сказал, что у нее в организме недостает фосфора, поэтому нервные клетки неправильно проводят электричество. Специалист по соматической гигиене прописал постельный режим, дабы восполнить энергию, потраченную на постоянные размышления и переживания. Психоаналитик пытался выудить подавленные воспоминания о конфликтах с родителями. Гипнотизер усыпил пациентку, снимая чрезмерное эмоциональное напряжение, а медиум провел сеанс, дабы избавить ее от вредного воздействия потусторонних сил.
– У меня очень, очень много неврозов, – заявила миссис Картер в малой гостиной, куда мальчиков пускали с условием не открывать рот.
– У меня тоже, – сказала миссис Оуэнс, не желая уступать первенства.
– Меня пригласили в Бостон для исследований, – произнесла миссис Картер, посрамив миссис Оуэнс. Со стороны остальных гостей посыпались вопросы. Не примкнула ли она к теософам? Или это что-то более традиционное?
На самом деле Лилиан Картер ехала в Бостон в качестве пациентки доктора Джеймса Джексона Патнема, психоаналитика и профессора Гарвардского университета.
– Профессор рекомендовал мне свой труд, – объяснила она, гордо демонстрируя «Психотерапию нервных расстройств» с автографом автора.
– О-о, психотерапия, – протянула миссис Оуэнс, сочувственно надув губки. – Это было модно… несколько лет назад.
– Нет, нет, методика совсем новая. Честное слово. – Миссис Картер взглянула на мужа, ожидая поддержки.
– Ну… – Мистер Картер встретился глазами с женой и решил не рисковать. – Безусловно.
Чарльз, которому исполнилось уже почти девять, с растущим интересом слушал разговор. Надолго мама в Бостон? Возьмет ли его с собой? Он взглянул на Джеймса – брат, тихонько мурлыча себе под нос, листал «Деяния знаменитых людей» в кожаном переплете. Чарльз едва не шепнул: «Джеймс, слушай внимательно», но побоялся, что его выставят из комнаты. Разговор перешел на другую тему, однако Чарльз до конца вечера ловил каждую фразу, пытаясь понять – действительно ли мама уезжает?
Несколько вечеров спустя она присела на краешек его кровати и объяснила, что они с братом останутся не одни: есть отец и фрейлейн Рейнхардт, и, разумеется, остальные слуги.
– Держись, – продолжала она. – Джеймс во всем берет с тебя пример.
Чарльз глядел, как мать теребит нитку жемчужных бус.
– Он такой маленький, что будет спрашивать, почему я не беру его с собой.
Тут Чарльз задумался и задал другой вопрос:
– Когда ты вернешься?
– Очень сложно ответить, Чарльз. Пока неясно. Понимаешь, доктор Патнем сравнивает жизненный опыт с «Божественной комедией».
Она кивнула, и Чарльз кивнул в ответ, показывая, что понял. Перед сном мать всегда разговаривала с ним таким вот заговорщицким тоном, словно они в сговоре.
– Врач, как Вергилий, ведет тебя по кругам твоей эмоциональной жизни, и подавленные воспоминания смываются водами Леты.
Мать всегда не говорила, а вещала, к досаде части окружающих, и сопровождала свою речь драматичными жестами, об источнике которых Чарльз почти не догадывался, поскольку еще не бывал в театре. Описывая психоанализ, она взмахивала кончиками пальцев и морщилась, как от боли.
– Стенающая душа проходит через озеро огня, но надо преодолеть отчаяние, – (задумчивый взгляд вдаль), – чтобы обрести, – (вздох облегчения), – скрытые внутренние возможности.
Чарльз видел жесты и выражение лица, слышал звук голоса, но мало что понимал. У мамы будет приключение, она вернется с новым опытом и здоровее душой. Вот только когда?
Ее лицо озарял тусклый оранжевый свет газового рожка. Лилиан Картер умела красиво удалиться. Она поднесла палец к губам, словно поведала тайну, и, отступив назад, закрыла за собой дверь. Чарльз запомнил предвкушение таинственного на еле различимом в сумерках лице. Следующий раз он увидел ее через два года.
Глава 2
После отъезда матери Чарльз приклеился к отцу. Долгими воскресными вечерами мистер Картер не мог пройти от книжных полок к письменному столу, не натолкнувшись на старшего сына.
У длинной стены в кабинете мистера Картера стояли пюпитры с гравюрами под стеклом. Поскольку всю остальную стену занимали другие произведения искусства, пюпитры располагались довольно низко – на уровне детских глаз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177