Эта картина (масло) была последней его работой, в деталях она так и осталась незаконченной. Картина называется «Бедность». На ней изображена комната подвального этажа. За столом поникшая фигура изможденной швеи. Бессильно опущенная рука, утомленный, потухший взгляд. Чувствуется, что вся жизнь ее протекает в тяжелом труде. Антон Павлович очень ценил талант старшего брата, хранил о нем память и привез эту картину в Ялту.
У противоположной стены стоит буфет, сделанный по оригинальному рисунку Марии Павловны еще в Мелихове. Тут же пианино, на котором играл С. В. Рахманинов и аккомпанировал себе Ф. И. Шаляпин, когда пел для Анто­на Павловича. На пианино один из последних предсмерт­ных портретов писателя. Выше, на стене репродукция кар­тины художника Семирадского «Цирк Нерона», подаренная Вл. И. Немировичем-Данченко Ольге Леонардовне в 1902 году.
В этой уютной столовой, заменявшей Чеховым и гости­ную, у Антона Павловича побывало много выдающихся деятелей русской культуры.
Из столовой дверь ведет в светлую галерею. Здесь в летнее время семья Чеховых обычно пила чай. Отсюда имеет­ся выход на балкон. На нем в теплые солнечные зимние дни любил посидеть Антон Павлович. Раньше отсюда от­крывался широкий вид на море, был виден мол, пароходы. Теперь же через разросшиеся деревья виднеется только часть моря.
При входе в кабинет первое, что бросается в глаза, это огромное во всю стену итальянское окно, выходящее в сад. Верхняя часть его застеклена разноцветными стеклами: красными, синими, оранжевыми, зелеными. Так сделал сам Антон Павлович для смягчения яркого солнечного света.
Письменный стол. Бумаги, карандаши, ручка с пером, недогоревшие свечи в подсвечниках, нераспечатанная поч­та... Как будто писатель только что вышел, и вот-вот снова войдет.
За этим столом Антон Павлович написал свои послед­ние произведения 1899-1904 гг., среди них такие, как рас­сказы «Дама с собачкой». «На святках», «Невеста», по­весть «В овраге», пьесы «Три сестры» и «Вишневый сад».
В левом углу стола лежат стетоскоп, молоточек, плес­симетр. Тут же печать для сургуча, на ней вырезано: «Врач А. П. Чехов». Большая бронзовая медаль с изобра­жением В. А. Жуковского, отлитая в память 50-летия со дня смерти поэта, была прислана Чехову Академией наук, как почетному академику.
Перед чернильным прибором в египетском стиле сто­ят два белых слоника из кости и два черных - из дерева. Это те самые слоники, которые были привезены Чеховым с острова Цейлон, где он побывал при возвращении с Са­халина. Это они в свое время послужили материалом для хроникерской заметки в одной московской газете, развесе­лившей писателя. Незадачливый репортер сообщал, что «вчера в Москву возвратился из Сахалина писатель Чехов и привез с собою индийских слонов...»
Шесть бандеролей, полученных на имя Антона Павло­вича, когда он был в Баденвейлере, лежат в левом углу стола; они так и остались не распечатанными...
В нише, за письменным столом, находится мягкий ди­ван, на котором писатель любил отдыхать и читать газе­ты. Над ним картина Левитана «Река Истра», написанная в Бабкине в 1885 году. В кабинете есть и другие работы Левитана, подаренные художником своему другу: акварели «Тяга» и этюд без названия, картина (масло) «Дуб и бе­резка», упоминавшийся ранее этюд (масло) «Стога сена в лунную ночь».
На камине находился ряд предметов, напоминающих о широкой общественной деятельности А. П. Чехова. Вот медный колокольчик, привезенный писателем с острова Са­халина. Он ездил туда в 1890 году для того, чтобы самому увидеть и узнать положение, жизнь и быт ссыльного и каторжного населения острова и затем написать об этом кни­гу. Незадолго до отъезда он написал о сахалинской катор­ге: «...Мы сгноили в тюрьмах миллионы людей, сгноили зря, без рассуждения, варварски, мы гоняли людей по холоду в кандалах десятки тысяч верст, заражали сифилисом, развращали, размножали преступников и все это сваливали на тюремных, красноносых смотрителей... Виноваты не смотрители, а все мы...»
Во время пребывания на Сахалине Чехов собственно­ручно заполнил около десяти тысяч статистических кар­точек осужденных. Он писал в одном из сахалинских писем: «На Сахалине нет ни одного каторжного или ссыль­ного, который не разговаривал бы со мной». Этот коло­кольчик и был получен писателем в подарок на память от одного каторжанина, когда тот с ним беседовал. Коло­кольчик был собственной работы этого ссыльного. Цар­ские чиновники, представлявшие высшую власть на Са­халине, дав Чехову разрешение на осмотр сахалинских тю­рем и поселений и позволив беседовать с ссыльными и каторжанами, не допустили его в то же время к соприкосно­вению с контингентом политических ссыльных. Как стало известно из архивных документов уже в наше советское время, начальник острова дал секретное предписание на­чальникам Александровского и Тымовского округов:
«Выдав свидетельство лекарю Антону Павловичу Че­хову в том, что ему разрешается собирать разные стати­стические сведения и материалы, необходимые для лите­ратурной работы об устройстве на острове Сахалине каторги и поселений, с правом посещения им тюрем и посе­лений, поручаю вам иметь неослабное наблюдение за тем, чтобы Чехов не имел никаких сношений с ссыльно-каторжными, сосланными за государственные преступления, и административно-сосланными, состоящими под надзо­ром полиции».
Но даже и те материалы, которые Чехов смог получить на сахалинской каторге, дали ему возможность создать замечательную книгу «Остров Сахалин», явившуюся об­винительным актом всему русскому самодержавному строю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42